Нет плохих вестей из Сиккима - [37]

– Конечно, записке не поверили. Ориентировка попала на все пограничные пункты. Установили слежку за родственниками. Убегать от смерти никому не возбраняется, правда? – Она улыбнулась. – Но куда бежать от верной смерти?

– Может, в сторону верной любовницы?

Конкордия Аристарховна улыбнулась:

– Сразу видно, вы привыкли играть?

Я притворился непонимающим. Она напомнила:

– «Нет плохих вестей из Сиккима».

И вдруг спросила. Странно спросила:

– Ваши герои, Сергей Александрович, дойдут до Шамбалы?

– Не знаю. Должны. В каком-то смысле.

– Почему так неопределенно? Ведь результаты зависят от вас.

– Дизайнеры и разработчики тоже влияют на течение игры.

– Ну да, – не поверила она. – «Разработчики». Жрут водку, бьют жен, не читают никаких книг, китайцы и шерпы для них одинаково желтые. Вы что, всерьез? Разве такие разработчики помогут вычислить путь в Страну счастливых?

– Даже банда уголовников может построить коммунизм, если им хорошо платить.

– Сами придумали?

– Выписал откуда-то.

– Но почему Сикким? Почему?

– Не знаю. – Я правда не знал. – Мне попросту хотелось закольцевать один известный сюжет.

– Какой именно?

– Роман Берджеса «One Hand Clapping». «Однорукий аплодисмент».

– Даже не слышала о таком романе.

– Англия пятидесятых. Но это неважно. Игра всегда условна. Мне хотелось сделать что-то близкое к реальности, рассчитанное на людей понимающих, чувствующих. Молодой Говард торгует подержанными автомобилями. Можно эффектно показать гонки на старых тачках, – машинально отметил я. – А его жена Джанет работает в продуктовом магазине. Или сделать ее цветочницей? Как думаете? – я улыбнулся. – Ладно, пусть будет такой, как в романе. После многих попыток прочно встать на ноги Говард задумывается о бессмысленности существования...

– Вы это серьезно? Разве компьютерные игры такое передают?

– Я хотел попробовать. Этот Говард, по Берджесу, отличался фотографической памятью.

– Как вы?

Я не стал обижаться.

– Однажды Говард принял участие в фотовикторине и выиграл десять тысяч фунтов. Как вам такой расклад? Это не какой-то там утюг, – мягко уколол я костенурку. – Делая удачные ставки на скачках, Говард увеличил сумму до восьмидесяти тысяч, и в его голове созрела мысль: взять от жизни все, что можно купить за деньги, а затем вместе с Джанет покончить с жизнью.

Костенурка вежливо поджала губы.

Но о свойствах пустоты на этот раз не вспомнила.

– Для полноты ощущений Говард заказал одному знакомому поэту стихи, в которых отразилась бы его пессимистическая философия, и отправился с Джанет в кругосветное путешествие. А по возвращении раскрыл свой замысел. Но молодая жена, полюбившая мир, который оказался таким большим и разнообразным, не захотела участвовать в подобном социальном протесте. Защищаясь... убила супруга... утюгом...

– Чувствуется перекличка с одним известным русским писателем.

– Если вы о Достоевском, то его герой предпочел топор, да и мотивы им двигали иные. Спрятав труп мужа в сундук, Джанет ответила на чувства поэта, написавшего к тому времени заказанные Говардом стихи, и начала жизнь с новоиспеченным супругом. Однако поэт, отравленный пессимистической философией Говарда, скоро сам начал поговаривать о тщете сущего...

– И Джанет вновь взялась за утюг?

Мы рассмеялись. Костенурка подвинула ко мне конверт.

– Что в нем? Неужели фотографии Шамбалы?

На этот раз доисторическая леди не улыбнулась.

– Неважно. Вам понравится.

– Но сегодня у вас день рождения.

– А может, и у вас, а? Может, подарок напомнит вам...

– О чем?

– Об истории.

– Я – ремесленник. Мои интересы лежат в стороне.

– Не торопитесь, – сказала костенурка. – Что вы помните о своих интересах?

– В любом случае, история меня не интересует. Пусть этим занимаются Ойлэ и Паша.

– Полные пустышки, – вежливо заметила костенурка.

– Мои друзья, – вежливо напомнил я.

– Они не учитывают закон октав.

Она меня заинтересовала.

– А я учитываю?

– Конечно.

– С чего вы взяли?

– Не знаю. Мне так кажется, – рассеяно провела она пальцем по краю кофейной чашки. – Тот карлик... Ну, вы про него рассказывали... Который все болеет... Он доберется до Шамбалы?

– Вряд ли.

– Ему не удастся спрыгнуть с колеса?

– Скорее всего, нет. Он умрет. На соляной плите, брошенной на его могилу, красноармейцы высекут его слова: «Я же говорил вам, что я болею».

Конкордия Аристарховна покачала головой:

– Впечатляет. Но интересоваться надо историей, а не анекдотами.

– Разве вся история не сплошной анекдот?

– О нет! – Она положила на стол узкие руки. – О нет, Сергей Александрович. Текущая история – это коллективное восприятие тех или иных концепций. Слышали о таком? Как текущие события будут поданы в учебниках, в популярных книгах, даже в детективных романах или в ваших дурацких компьютерных играх, так историю и будут воспринимать. При любой власти существует кучка преданных, на все готовых специалистов. Они умеют работать. Они кропотливы, как вы. Ничего не помнят, ничего не понимают, но активно формируют учебники, то есть формируют коллективное восприятие. Франко и Сталин, Гитлер и Рузвельт, Путин и Буш, для них нет никакой разницы. Они могут любого деятеля подать как национального героя или международного негодяя. И все-таки, Сергей Александрович, история реальна. Как красиво ни подавай пресловутую альтернативу, истинная история вылезет наружу. По крайней мере, пока существуют такие неудобные люди, как я, – печально улыбнулась она. – Меня не спрятать. Я вылезу из любого мешка. Я ни на кого не похожа, потому что отчетливо помню очень разные детали прошлого. Пусть в сплетнях и в пересказах я выгляжу смешной, мое прошлое реально. Вы, конечно, слышали о моем прошлом?