Нет ничего невозможного - [43]

Глава 4. Мои товарищи по мечтам

* * *

Шло лето 1938 года. Андерль Хекмайр, Фриц Каспарек, Людвиг Фёрг и Генрих Харрер приближались к вершине Эйгера, что в швейцарском Оберланде, после первого в истории восхождения по северной стене. Так была покорена последняя альпийская вершина — решилась последняя проблема, как написал Хекмайр в своей книге «Три последние проблемы Альп». Две предыдущие были покорены чуть раньше, в то же десятилетие. Как и Эйгер, они представляли собой лед и камень: это северная стена Маттерхорна и северная стена Гранд-Жораса. Первая — достижение братьев Шмид в 1931 году, а вторая была покорена Мартином Майером и Рудольфом Петерсом тремя годами позже. Первым, кто взошел по всем трем северным стенам, стал великий французский альпинист и гид Гастон Ребюффа между 1945 и 1952 годами. Позже по этим стенам поднимались зимой, в одиночку, с большой скоростью и совмещая все три за несколько часов.

Сейчас восхождение в горы не подразумевает какого-либо героизма; на вершины поднимаются в самых разных обстоятельствах. Но как бы там ни было, холодные каменные стены сомнительной надежности из года в год заставляют тысячи альпинистов мечтать. Иногда я задаюсь вопросом, что именно заставляет людей спать и видеть эти горы. Я пришел к выводу, что, когда ты находишься рядом и представляешь себя на вершине Эйгера, тебя привлекает не только огромная черная стена, но и вся накопленная ею история, память, очарование, о котором ты читал и слышал. Ты не просто поднимаешься по стене из камня и льда — внутри тебя сопровождает опыт Хекмайра. Ты видишь, как поднимаются Райнхольд Месснер и Петер Хабелер, которым понадобилось для этого всего десять часов, что произвело революцию в альпинизме. Ты вспоминаешь все перипетии, которые с детства заставляли мечтать тебя самого. В реальности ты не знаешь, поднимаешься ли в горы ради их красоты — или они кажутся необычайно красивыми из-за того, что означают лично для тебя, просеянные через сито всего, что тебе рассказали и что ты вычитал в книгах.

В истории альпинизма мало стен с такой репутацией, как у этих трех, переставших быть проблемой еще в 1930-е годы. Хотя я еще с детства представлял себе, как буду подниматься по ним, я никак не решался перенести в блокнот конкретный план по их покорению. Пока однажды я случайно не встретил на Монблане Симона.

Симон

Шамони — единственный город мира, где можно спокойно идти по улице в лыжных ботинках и куртке из гортекса в середине августа, когда на термометре тридцать градусов, и не чувствовать себя экстравагантно одетым. Я даже думаю, что там есть люди, которые идут на работу в офис в футболке и джинсах, а после ужина в качестве реквизита надевают ботинки для трекинга и вешают на шею веревку, чтобы пойти в бар выпить пива.

Первое, что видит каждый, поднимаясь по шоссе, — это надпись «Шамони Монблан», под которой второй строкой сказано: «Всемирная столица альпинизма». У этого места есть и другие имена — например, американский альпинист Марк Твайт называл его «Всемирной столицей мертвых». Шамони можно окрестить и «Всемирной столицей максимального эго на квадратный метр» — здесь постоянно или длительными периодами живут лучшие спортсмены в любых дисциплинах, какие можно себе представить в горах: от скоростного спуска на велосипеде до альпинизма и, конечно же, парашютного спорта, трейлраннинга, ледолазания, ски-экстрима — список можно долго продолжать.

Шамони был отправной точкой первого восхождения на Монблан в 1786 году — подвига, с которого и начался альпинизм. Он же стал местом, где зародилась профессия высокогорного гида. Со временем Шамони адаптировали, чтобы можно было практиковать все возможные горные виды спорта. В центре города построили разные виды подъемников и отели, позволяющие всего за несколько минут оказаться в любой точке стен из камня, снега или льда или направиться в аэропорт, откуда можно вылететь в любую точку мира. Здесь уникальная система доступа к метеорологической и топографической информации, а служба спасения работает безупречно.

Понятно, что благодаря всему этому Шамони стал большой всемирной школой горных видов спорта. Город привлекает невероятное количество людей, которым хочется практиковать ту или иную дисциплину на максимально высоком уровне, причем круглосуточно и без выходных. Удивительные и рискованные спортивные проекты здесь не кажутся чем-то исключительным; итог — море идей, непомерное эго и кладбища, на которых похоронены мечтатели.

Среди этих непомерных эго было и мое. Уже несколько лет я жил в этой долине, где фамилии вроде Шарле или Терре известны лучше, чем фамилия Кеннеди в США, а социальная иерархия измеряется сложностью маршрутов, по которым ты поднимался. Самую выдающуюся элиту можно было отличить по серебристой бляхе на одежде из гортекса практически в любую погоду, кроме самой сильной жары, когда куртки оставались дома, — тогда значок крепился на козырек кепки.

Был случай, когда какие-то дерзкие «контрреволюционеры», скрываясь в ночной тьме и рискуя понести наказание, повесили на некоторых городских монументах большие плакаты с надписью: «Чем Бог отличается от горного гида? Бог не направляет куда надо». В общем, даже если отставить шутки, долина Шамони — это удивительный микрокосмос, замкнутый на себе, как и большинство живущих в нем людей.