Нет голода неистовей - [10]

Как будто прочитав ее мысли, он отрывисто произнес.

— Да, именно так, девочка.

И снова стал мять ее грудь, лаская ртом шею, и издавая прерывистые звуки. Эммалин могла чувствовать, как напряжены сейчас его мускулы. Обняв ее одной рукой с такой силой, что ей стало казаться, что она вот-вот задохнется, он опустил другую вниз, накрыв ее плоть.

— Сейчас кончу — прорычал он. И, с протяжным стоном — что заставил Эмму вновь приковать взгляд к его плоти — он кончил, став мощными струями изливать семя. “Ах, Боже, да.” Он продолжал ласкать ее грудь, но Эмма почти не замечала этого, округлившимися глазами наблюдая за его неутихающим оргазмом.

Когда он, наконец, закончил, она осознала, что все еще продолжает ошеломленно гладить его. Содрогнувшись, он схватил ее за руку, вынуждая остановиться. Каждый мускул его торса била дрожь.

Господи, она совсем потеряла рассудок. Ей следовало бы испытывать отвращение и ужас, однако она чувствовала, что ее тело горело от желания. По нему? По руке, которую он убрал с ее промежности?

Развернув Эмму спиной к неповрежденной стене душевой кабины, он, придвинувшись вплотную, навис над ней и положил подбородок ей на макушку. А затем поместил руки по обе стороны от ее лица, окружая своим телом.

— Прикоснись ко мне.

— Г-где?

Неужели это ее голос звучит так… хрипло?

— Все равно.

И когда Эмма начала поглаживать его спину, он рассеянно поцеловал ее в макушку, словно не осознавая, что это было лаской с его стороны.

Его плечи были широкими и, как все его тело, крепкими и мускулистыми. Словно обретя собственную волю, ее руки заскользили по его коже даже более чувственно, чем ей бы хотелось. При этом с каждым движением заставляя ее ноющие соски задевать рельеф его торса. Золотистые волосы на его груди щекотали ее губы, и вопреки себе, Эмма начала воображать, как стала бы целовать эту загорелую кожу. Даже видя, каким огромным он стал, и, чувствуя, как его полутвердый член упирается ей в живот, заставляя ее плоть пульсировать — Эмма жаждала большего.

И когда она уже подумала, что он сейчас заснет, то услышала его тихое бормотание.

— Твой запах говорит мне, что ты все еще возбуждена. И очень.

Она задержала дыхание. Кто же он все-таки такой?

— Т-ты все это говоришь только лишь затем, чтобы шокировать меня.

Эммалин решила, что он говорил с ней так прямо только потому, что быстро определил, как это ее смущало. И это заставляло ее испытывать к нему гнев.

— Попроси, чтобы я заставил тебя кончить.

Она вся напряглась. Быть может, она была трусихой, которая ничего не умела и не достигла в этой жизни. Но прямо сейчас Эмма чувствовала себя невероятно гордой.

— Никогда.

— Твоя потеря. Теперь, расплети косы. Отныне ты будешь носить волосы распущенными.

— Я не хочу чтобы…

И когда он потянулся, чтобы сделать это самому, Эмма быстро выполнила его приказ, стараясь при этом скрыть свои заостренные уши.

Лаклейн резко выдохнул.

— Дай мне на них посмотреть.

Протянув руку, он убрал ее волосы назад. Эмма не протестовала.

— Они напоминают уши феи.

Сказав это, он провел тыльной стороной своих пальцев по острому кончику уха, заставив Эмму вздрогнуть. По его осторожному внимательному взгляду, она поняла, что он изучал ее реакцию.

— Это особенность женщин-вампиров?

Эмма никогда не видела чистокровного мужчину или женщину вампира, поэтому лишь пожала плечами.

— Интересно.

Продолжив с непроницаемым выражением лица изучать ее черты, он сполоснул ей волосы и затем приказал.

— Выключи воду.

Выведя ее из душевой кабины, он взял полотенце и насухо вытер ее нежную кожу. Затем, удерживая ее неподвижно одной рукой за хрупкую талию, медленно провел мягкой материей между ее ног. Глаза Эммы округлились еще больше, когда он продолжил исследовать ее, словно какую-то вещь, которую собирался купить. Он погладил завитки ее лона, и затем без колебаний накрыл плоть ладонью, проведя ею по мокрым складкам, издавая при этом звуки… одобрения?

Должно быть, он заметил ее смущенное выражение лица, потому что сказал.

— Тебе не нравится, что я изучаю тебя?

— Конечно, нет!

— Я разрешу тебе сделать то же самое, — положив ладонь Эммы на свою грудь, он, с вызовом в глазах, стал медленно двигать ее вниз.

— Обойдусь, — взвизгнула она, отдергивая свою руку.

И прежде, чем Эмма смогла хотя бы пискнуть, он подхватил ее на руки и, поднеся к кровати, небрежно туда бросил.

Быстро метнувшись с постели, Эмма бросилась к своему переполненному одеждой шкафу. Но уже через какое-то мгновение он был позади нее, заглядывая через плечо и прижимаясь к ней своим почти уже вновь затвердевшим членом. Он вытащил открытую кружевную ночную сорочку красного цвета, и, подцепив ее одним пальцем за бретельки, произнес.

— Красную. Чтобы я не забыл, кем ты являешься.

Красный был любимым цветом Эммы. Она носила его с той же целью — не забывать, кем была.

— Подними свои руки.

С нее хватит!

— Я-могу-одеться-и-сама, — выпалила она.

Резко развернув ее лицом к себе, он произнес голосом, в котором звучала смертельная угроза.

— Не зли меня, вампир. Ты не представляешь, сколько лет мне приходилось сдерживать свою ярость, готовую теперь в любой момент вырваться наружу.