Нет дыма без... - [37]

Перила крыльца бросали тень на лицо женщины, но я ясно видела, что Миранда смотрит на него строго.

- Нет. Что есть, то есть, Джим, – она спустилась на ступеньку, чтобы взять у него свитер, и поднялась обратно. – Я не позволю Надежде иметь дело со всем этим. Я не могу позволить себе сейчас никаких важных потрясений, но если придется, я уеду отсюда за пару часов. И ты никогда больше не увидишь нас снова. В этот раз я позабочусь об этом. Ты понял? Больше никаких угроз.

Должно быть, я была недостаточно тихой – может, шуршала травой, переминаясь на месте, или задела свитером кору дерева, потому что тут оба собеседника вздрогнули и повернулись в мою сторону. Я быстро скрылась за деревом и зажмурилась, молясь, чтобы они меня не заметили. Я не открывала глаз, пока не услышала рычание автомобильного мотора и хруст гравия под колесами.

Я открыла глаза, поняв, что отвлеклась от беседы с Джеем, а тот все еще что-то говорит. Он уставился на меня и, видимо, заметил намек на настоящее бедствие в моих глазах, так что он кивнул и поднял листок с цифрами.

- Хорошо, тогда давай сделаем это.

Привет любимая,

Устанешь ли ты когда-нибудь от этих глупых маленьких официальных писем? Или устану ли я? Боже, надеюсь, что нет.

Этим утром, выдергивая сорняки в саду за домом, я поняла, что не писала тебе любовных писем уже два года. Два года! Ло, милая, ты можешь поверить в это? Думаю, я просто привыкла к тому, что могу повернуться и прошептать все это тебе на ушко. С одной стороны, я в ужасе от того, что даже после двух лет ты продолжаешь выносить меня и все еще хочешь быть рядом с такой дурой. С другой стороны, я стыжусь, что в последнее время не находила возможности сказать тебе, как абсолютно ты важна для меня. Я не могла бы жить в этом мире без тебя, любовь моя. Это был бы ад на земле, так что никогда даже не думай о том, чтобы оставить меня, хорошо? И, хотя я не могу выразить это словами или даже письменно, пожалуйста, всегда имей в виду, что все мое сердце и вся моя любовь находится у тебя. Держи их в безопасности.

Снова и всегда люблю тебя,

Мо

Глава 22

Поднялся ветер, будто вспомнив о том, что самое время для ежедневного спрингпортского ливня. Резкий порыв чуть было не вырвал у меня из руки длинный лист бумаги. Лист трепетал на ветру подобно средневековому знамени, тихонько похрустывая и изгибаясь. Я подняла его к глазам и наморщила нос, чувствуя замешательство.

«Что, прах побери, мне с этим делать?»

С тем же успехом слова на странице могли быть иероглифами. Я не могла понять, о чем говорилось в сообщении, не могла привязать его к тому, что уже знала. Это просто не имело смысла.

Я покачала головой и свернула лист, как люди обычно сворачивают карту, когда серьезно расстроены – оставляя на ней четкие сгибы – и засунула в карман пальто.

И тут – бац – все равно, что врезаться в невидимую стену – образы снова догнали меня в полную силу.

«Глаза приближаются, пока не превращаются в расплывчатые пятна глубокого зеленого цвета. Сначала ласковое дуновение дыхания, а потом бархатное касание ее губ. Теплых, очень теплых губ. Пробное, почти испуганное. Электрический разряд проходит по моему позвоночнику, расходясь к рукам и ногам до самых кончиков пальцев. И внезапно все это уходит, будто из ожерелья вырвали нить, оставляя головокружение, растерянность и ошеломление».

И вот так я оказалась стоящей на тротуаре перед отделением полиции, прикасаясь пальцами к нижней губе и вновь переживая краткий поцелуй Миранды. Это чувство возвращалось ко мне в самые странные моменты весь день: когда я чистила зубы, надевала носки, застегивала пиджак, включала левый поворотник. Раз за разом этот поцелуй проигрывался в моем сознании, принося приступ боли и крошечный импульс того останавливающего сердце момента. Воспоминание об этом было почти столь же разрушительным, как и сам процесс, особенно теперь.

Я встряхнулась и с усилием сделала шаг вперед.

«Сосредоточься».

Я разберусь со всей этой сбивающей с толку новой информацией позже, когда смогу действительно справиться с ней. Я подумаю об этом, когда моя сексуальная неудовлетворенность, наконец, рассеется – когда-нибудь в следующем столетии.

Мне пришлось силком тащить себя на испытание этого дня номер два.

Прогулка к станции не была долгой. Всего лишь через улицу от отделения полиции. Но я шла неторопливо, собираясь с силами по мере приближения.

«Ты чертовски трудно работала, чтобы получить уважение этих людей. Ты – лучшая в том, что ты делаешь. Просто войди туда и напомни им, почему ты – Шеф, а они – нет. Дипломатично объясни им. Расскажи, что их безопасность – твой приоритет. Они прислушаются к голосу разума».

Я вошла через гараж, отметив расползающееся ржавое пятно, портящее безупречный блеск Машины Один, и бросающееся в глаза отсутствие Машины Два (как и пятен бензина от нее). В этом году бюджет был смехотворно мал. Денег от графства и штата едва хватило, чтобы сохранить крышу над нашими головами. Финансирование было опасно недостаточным. Несмотря на обширные усилия по поиску средств, их хватало только или на повышение жалования для всех, или капитальный ремонт Машины Один, и, делая выбор между тем, что все мои люди будут живы и здоровы, и тем, что все они будут в ярости, я решила, что смогу пережить несколько холодных приемов и редких истерик.