Нет другой двери… О Гоголе и не только - [97]

В пору, когда отец Матфей служил диаконом, с ним произошел случай, который свидетельствует о силе и твердости его веры. Отправился он однажды в город Торжок. В то время здесь начали возводить новую церковь и при разборке старого собора нашли гробницу с мощами святой благоверной княгини Иулиании. Говорили, что на этом месте открылся источник и все берут оттуда воду, которая многих исцеляет. Отец Матфей, который еще с семинарии страдал болями в груди и слабостью глаз, помолившись святой княгине, пришел туда, протиснулся к гробнице, но воды там уже не было, осталась одна грязь. В углублении, где стояла гробница, вода натекала сверху (о роднике были лишь слухи): насочится за ночь, а днем разберут. Тогда отец Матфей собрал остатки грязной воды и помазал глаза, а остальное выпил с верою. В ту же минуту он почувствовал себя здоровым. Тем, кто недоумевал по этому случаю, он отвечал: «Что ж тут удивительного! Господь брением исцелил очи слепорожденного, брением исцелил и меня, и вот я с тех пор не болею, совершенно не болею»[221].

При всей бедности диакон Константиновский не искал лучшего. На уговоры домашних просить священнического места он отвечал: «Нужно ждать, когда и куда Бог призовет» [222]. Наконец, в конце октября 1820 года, по особому распоряжению святителя Филарета, архиепископ Тверской Симеон (Крылов-Платонов) рукоположил отца Матфея в сан иерея и определил на служение во Введенскую церковь села Диево Бежецкого уезда (рукоположение совершилось в домовой Ярославских Чудотворцев церкви, что на Ярославском Архиерейском подворье в Санкт-Петербурге). Местные жители, состоявшие в основном из карелов, были совершенные язычники, и в течение тринадцати лет отец Матфей упорно насаждал среди них веру Христову. В каждый воскресный и праздничный день, при любом удобном случае он спешил преподать народу Слово Божие, и не только в храме, но и на улице, где собирались по какому-нибудь случаю люди. Речь его всегда была о спасении души и трогала сердце самого закоренелого грешника, заставляя его подумать о своей жизни.

Прихожане села Диева не знали даже главных, необходимых христианину молитв. И вот вскоре все они, даже дети, затвердили молитву Господню («Отче наш…»), Символ веры, молитву Пресвятой Богородице («Богородице Дево, радуйся…») и основные заповеди. Общая картина переменилась – бывшие язычники стали ходить к своему духовному отцу со скорбями и печалями, и он каждого мудро врачевал.

В марте 1833 года отец Матфей по просьбе крестьян, желавших видеть его своим священником, был переведен в село Есько. Здесь он ревностно продолжал миссионерское служение. У него в доме собирались его духовные чада для слушания Слова Божия, Четьих Миней, для пения акафистов и для назидательных бесед. Скоро дом перестал вмещать всех желающих. Это стало вызывать неудовольствие священников окрестных приходов (отчасти и потому, что прихожане Богоявленской церкви села Есько были безусловно уверены в святости своего батюшки). В декабре 1833 года благочинный епархии отец Иоанн Градницкий взял с отца Матфея подписку о том, «чтоб бываемое в доме его с собирающимися прихожанами пение и чтение Слова Божия в ночное время прекратить…». Вскоре по доносу отца Иоанна тогдашний архиепископ Тверской Григорий (впоследствии митрополит Санкт-Петербургский) назначил по этому делу расследование.

Разбирательство не принесло успеха недоброжелателям отца Матфея. Из опроса еськовских прихожан и церковнослужителей выяснилось, что поучения священник произносил всегда «из текстов Евангелий дневных, более и чаще: о назидании внутреннего человека, о суете и кратковременности жизни человеческой, о будущей жизни, о бесконечном воздаянии праведным и о муке, ожидающей грешников нераскаянных, и о Суде страшном и Втором пришествии в мир Христа Спасителя»[223]. Отец Матфей отвечал на обвинения: «разглашать о бывающих в его доме собраниях в чужих приходах никого не просил и рассказывать о своей святости никому не внушал…»; без предварительной цензуры говорил потому, что не писал свои слова наперед; впрочем, нимало не сомневаясь в их пользе для слушателей, так как «заимствовал все мысли для своих поучений из многократно читанных им Ефрема Сирина, Златоустова и Списателя Лествицы Иоанна, и других сочинений»; по первому запрещению местного благочинного собраний не прекратил, потому что тот – советовал только, а он, отец Матфей, – «противуполагал себе важность обязанности священнической касательно проповедования Слова Божия, живо и сильно выраженной апостолом Павлом в сих словах: Горе мне, аще не благовествую <1 Кор. 9, 16>».

В результате владыка собраний его не запретил, но и не благословил. Зато летом 1835 года преосвященный Григорий после долгой беседы с отцом Матфеем в алтаре, у престола, объявил во всеуслышание священникам Бежецкого уезда, собравшимся в соборе: «Вот вам образец, подражайте ему. И я более ничего не желаю».

В 1836 году Тверской архипастырь перевел отца Матфея, как ревностного священника и проповедника, в Спасо-Преображенский храм города Ржева, где к этому времени скопилось большое количество раскольников разных толков. В июне того же года отец Матфей получил от владыки письмо следующего содержания: «Отец Матфей! Я хочу перевести тебя в г. Ржев для действования на раскольников и в руководство для сего теперь же посылаю тебе три книжки. Бедности не увидишь, нападений не бойся; аще Бог по нас, то кто на ны? Григорий, А<рхиепископ> Тверский»