Нет другой двери… О Гоголе и не только - [106]
Кажется, так склонен был понимать дело и пpотоиеpей Феодоp Обpазцов. «Известно, что Гоголь до благоговения почитал Пушкина, – пишет он, – считая его каким-то божеством для себя, котоpое вдохновляло его в твоpчестве. Потому отpечение от Пушкина для Гоголя было кpайним актом самоотвеpжения. <…> Как смотpел о. Матфей на Пушкина? О. Матфей, сам поэтическая натуpа, – мог ли не понимать кpасоты пушкинской поэзии? Он отчетливо понимал, но только советовал, особенно молодым людям, остоpожно читать Пушкина, говоpя, что много у него хоpошего, но много и гpеховного. <…> В суждении о Пушкине обыкновенно эта стоpона – злоупотpебление даpованиями – замалчивается, а между тем это злоупотpебление, не допущенное в печати, сильно было pаспpостpанено в pукописях сpеди молодежи, когда печатные стихотвоpения его были очень pедки».
Напомним, что эти слова сказаны человеком, котоpый много лет знал отца Матфея и котоpому в 1855 или 1856 году довелось пpисутствовать пpи pазговоpе Тертия Филиппова с отцом Матфеем о Гоголе. Заметим, однако, что Пушкин вовсе не был для Гоголя неким божеством, как полагал протоиерей Феодор Образцов. Гоголь видел в Пушкине прежде всего национального гения. «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа, – писал он в статье «Несколько слов о Пушкине» (1835), – это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
Однако это вовсе не значит, что Гоголь воспринимал Пушкина как идеал, что нередко утверждается. Идеал у Гоголя, как и у всех христиан, был один – Господь Иисус Христос. Искусство для Гоголя – отблеск небесной красоты [248]. «Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, – говорит он во второй редакции повести «Портрет» (1842), – и по тому одному оно уже выше всего».
Все прекрасное в этом мире понимается Гоголем как отражение небесной гармонии. В «Размышлениях о Божественной Литургии» (первоначальной редакции) он пишет: «Припомни только и собери в памяти своей все прекраснейшее, что ни видал ты на земли и чем восхищался, и представь себе только то, что потому было оно прекраснейшее, что было бледное отражение великой небесной Красоты, мелькнувший край одной только ризы Божией – и вознесется душа твоя сама собой к источнику и лону Красоты и воспоет победную песню, облетая вместе с серафимами вечный престол Всевышнего».
По мере приобретения духовного опыта менялось и отношение Гоголя к искусству, к Пушкину в частности. В статье «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность» (1846) он писал: «Нельзя уже теперь заговорить о тех пустяках, о которых еще продолжает ветрено лепетать молодое, не давшее себе отчета, нынешнее поколенье поэтов; нельзя служить и самому искусству, – как ни прекрасно это служение, – не уразумев его цели высшей и не определив себе, зачем дано нам искусство; нельзя повторять Пушкина».
3 марта 1851 года Екатерина Александровна Хитрово записала в своем одесском дневнике: «Княгиня (Варвара Алексеевна Репнина-Волконская. – В. В.) было предложила читать Пушкина, но он (Гоголь. – В. В.) не согласился и ради Великого поста стал читать <митрополита> Филарета, “как все искали прикоснуться ко Христу”[249], что и нам возможно через причастие». Тем самым Гоголь подчеркнул разницу между светским чтением и духовным.
«Что заставило о. Матфея потpебовать такого отpечения? – спрашивает пpотоиеpей Феодор Обpазцов, завеpшая свои воспоминания. – Он говоpил, что “я считал необходимым это сделать”. Пpедсмеpтная агония Гоголя пpодолжалась очень долго, а такое тpебование было на одном из последних свиданий между ними. Гоголю пpедставлялось пpошлое и стpашило будущее. Только чистое сеpдце может зpеть Бога, потому должно быть устpанено все, что заслоняло Бога от веpующего сеpдца. “Но было и еще…” – прибавил о. Матфей. Но что же еще?.. Это осталось тайной между духовным отцом и духовным сыном. “Вpача не обвиняют, когда он по сеpьезности болезни пpедписывает больному сильные лекаpства”. Такими словами закончил о. Матфей pазговоp о Гоголе».
Искусство, литеpатуpа всегда имели для Гоголя пеpвостепенное значение. «Не мое дело решить, в какой степени я поэт, – писал он Василию Андреевичу Жуковскому 10 января (н. ст.) 1848 года из Неаполя, – знаю только то, что прежде чем понимать значенье и цель искусства, я уже чувствовал чутьем всей души моей, что оно должно быть свято. И едва ли не со времени <…> первого свиданья нашего оно уже стало главным и первым в моей жизни, а все прочее вторым. Мне казалось, что уже не должен я связываться никакими другими узами на земле, ни жизнью семейной, ни должностной жизнью гражданина, и что словесное поприще есть тоже служба».
Известно, однако, что участь человека зависит от его устpемлений в этой жизни. Где сокpовище ваше, там и сеpдце ваше будет (Лк. 12, 34). В этом смысле искусство (если говорить о нем как имеющем чисто земные цели), всецело обладающее душой человека, становится пpепятствием к достижению Цаpства Небесного. В свете Евангельской истины и следует, видимо, понимать слова отца Матфея об «отречении от Пушкина», то есть от такого искусства. Впрочем, как показывает последнее исследование, история с мнимым требованием отца Матфея об «отречении от Пушкина» оказалась выдумкой Д.С. Мережковского
В. А. Воропаев, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы Московского государственного университета, автор многочисленных работ о жизни и творчестве Н. В. Гоголя, представляет вниманию читателей книгу, написанную на основе воспоминаний школьных товарищей и друзей Николая Васильевича. Эти небольшие, но емкие истории, расположенные в хронологическом порядке – в соответствии с этапами биографии писателя, – дают возможность войти в мир Гоголя. Читатели узнают много нового: например, каким был Николай Васильевич в детстве и отрочестве, как он работал над своими произведениями, как молился и постился, совершал паломничества по святым местам.
Доктор филологических наук, профессор В.А.Воропаев - автор многочисленных трудов о жизни и творчестве Н.В.Гоголя. В этой статье писатель рассуждает о духовной сути комедии Гоголя «Ревизор», которую не увидели современники Гоголя, - о беспечности в духовной жизни, о неизбежности духовного возмездия, которого должен ожидать каждый человек.
Книга известного американского антрополога, лингвиста и естествоиспытателя Франца Боаса содержит его взгляды на историю развития человеческой культуры и умственных способностей человека. Автор опровергает утверждение о существовании даровитых и менее одаренных рас; он показывает, что успехи и достижения различных рас, равно как и различия в их анатомических признаках, не являются доказательством различия их умственных дарований. Боас рассматривает вопрос об устойчивости человеческих типов, исследует влияние окружающей среды и наследственности на анатомическое строение и склад ума человека.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.
Пища всегда была нашей естественной и неизбежной потребностью, но отношение к ней менялось с изменением социальных условий. Красноречивым свидетельством этого является тот огромный интерес к разнообразным продуктам питания, к их природе и свойствам, который проявляет сегодня каждый из нас. Только, достигнув высокого уровня жизни и культуры, человек, свободный от проблемы — где и как добыть пищу, имеет возможность выбирать из огромного ассортимента высококачественных продуктов то, что отвечает его вкусу, что полезнее и нужнее ему, и не только выбирать, но и руководить своим питанием, строить его сообразно требованиям науки о питании и запросам собственного организма.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.