Нет числа дням - [84]

— Ну что ж, синьор Палеолог, я все уладил. Вы можете занять комнату брата до тех пор, пока он не вернется или пока… в общем, сами там разберетесь. Сто тысяч лир в сутки, начиная с прошлой субботы. И за сегодня — вперед. Я на вашем месте остановился бы в «Киприани». Но если вам нравятся жесткие постели и острые языки, «Дзампонья» — для вас. Что скажете?

Ник, разумеется, сказал «да» и осторожно вернулся в гостиницу. Карлотта — на этот раз сама любезность — приняла от него обговоренную пачку лир и, бормоча слова благодарности, показала номер Бэзила, который теперь должен был стать его, Ника, номером.

Комната оказалась маленькой, с низким потолком и скудной обстановкой: кровать, шкаф, тумбочка, стул. В углу — раковина, на стене — фотография Венеции с высоты птичьего полета, в другой стене — крохотное окно, открывающее вид на дымовые трубы и развешанное на веревках белье.

Ник сразу же понял, что Бэзил собирался вернуться. На тумбочке у стола тикал будильник, на раковине стояли туалетные принадлежности. В шкафу лежал рюкзак с вещами. Ник обыскал его в надежде обнаружить хоть какую-то подсказку к тому, где сейчас Бэзил. Не нашел, пришлось обследовать всю комнату. Тоже безуспешно. В пустом ящике тумбочки валялась смятая газета «Коррьере дела серра». Вот и все.

Ник опустился на край кровати и в унынии уставился на серое утро за окном. Куда же делся Бэзил? Осталась только одна зацепка. Чем скорее он отправится в палаццо Фальчетто, тем лучше. Ник встал.

И снова уселся, потрясенный неожиданной мыслью. Бэзил знал итальянский на порядок лучше брата, и все же достаточно ли этого, чтобы читать газеты на чужом языке? Ник снова открыл тумбочку и вытащил «Коррьере дела серра». Выпуск недельной давности, сложенный серединой наружу. Он положил газету на кровать и почти сразу же заметил, что одна из статей обведена красным. Ник почти ничего не разобрал, но одно из слов — omicidio — он знал точно. Убийство.

Ник заказал еще чашку эспрессо, и Луиджи наскоро перевел ему статью. В ней рассказывалось о расследовании убийства некоего Валерио Нардини, пятидесятичетырехлетнего торговца старинными картами, чье тело было найдено на заброшенном складе в районе верфи Арсенал. Прикончили торговца выстрелом в голову. Убийство связывали с прошедшим за два месяца до этого в Женеве аукционом, на котором были проданы несколько средневековых portolani, незаконно вывезенных из Италии. Луиджи не смог найти точный перевод для слова portolano.

— Такие специальные карты для моряков, — с трудом объяснил он.

Сам Луиджи с большим трудом вспомнил, о каком преступлении идет речь. По-итальянски аукционист называется banditore — почти что bandito — пошутил бармен. Им нельзя верить. А полиция вряд ли найдет виноватых.

* * *

Ник вырвал из газеты страницу с обведенной статьей, сунул в карман и отправился в южную часть города. Нужно было найти ближайшую остановку речного трамвая — вапоретто. Луиджи рассказал ему, как быстрее добраться до палаццо кузена Димитрия. Ник не знал, почему Бэзил заинтересовался убийством какого-то там торговца картами, однако не сомневался, что смерть эта связана со всеми остальными смертями, из-за которых они и приехали в Венецию. Если бы только ухватить, в чем тут связь, может, что-нибудь и прояснилось бы. Строго говоря, Ник даже не мог доказать, что газета оставлена в номере Бэзилом, а не предыдущим жильцом, — она вышла двумя днями раньше, чем брат приехал в Венецию. Но почему-то он был уверен, что именно Бэзил обвел статью красным фломастером. Полностью уверен. Жаль, что нельзя было сказать то же самое про все остальное.

Вапоретто номер 1, полный туристов и венецианцев, не спеша курсировал по Гранд-каналу. Карнавал, по-видимому, закончился, сеял мелкий дождик. Архитектурное разнообразие старой Венеции медленно проплывало мимо Ника, а он все думал о старых картах. Наверное, они предупреждали об опасностях, которые подстерегают моряков в открытом море. «Здесь обитают морские змеи» — что-нибудь в этом роде. А если пренебрег предостережением — сам виноват, пеняй на себя.

Ник увидел палаццо, когда вапоретто причаливал к остановке Сан-Тома, где по совету Луиджи и надо было выходить. Когда исчезнут облепившие здание леса, оно вполне переплюнет своих элегантных соседей в готичности — сплошные арки да балконы. Рабочие перегружали мешки цемента с лодки на понтон напротив зашитого лесами портика, сквозь доски виднелись плиты террасы. «RICOSTRUZIONE» — реконструкция, гласила вывеска подрядчика, и оснований не верить ей не наблюдалось.

Сойдя с вапоретто, Ник двинулся в обход, сверяясь с картой, в поисках другого входа в палаццо. Дом окружали высокие стены. В одной из них он наконец разглядел массивные кованые ворота, а за ними с одной стороны — заросший газон, а с другой — летящий, не обезображенный с этой стороны лесами силуэт здания. Ник позвонил.

Пришлось подергать звонок еще пару раз, прежде чем во дворе показался небритый, с опухшими глазами молодой человек в комбинезоне.

— Buongiorno, — промямлил рабочий с набитым ртом и, открывая ворота, неразборчиво добавил что-то еще.