Несущая свет. Том 2 - [56]

— Сомневаюсь в том, что этот человек будет жить слишком долго, ты можешь не успеть разыскать его, — произнес Сатурнин и, сделав красноречивую паузу, подбадривающе похлопал Марка Юлиана по плечу. — Послушай меня! — старик понизил голос до свистящего шепота. — Тебе надо первому нанести предупредительный удар. Выдвини против него обвинение, прямо сейчас — гвардия поверит тебе, а не ему. Не давай ему времени заменить в гвардии людей, преданных Титу, его собственными людьми.

Марк Юлиан устало отмахнулся.

— Исход этого сражения слишком непредсказуем, — ответил он тихо после некоторого раздумья. — И потом у нас недостаточно доказательств. В лучшем случае я добьюсь того, что поймаю крысу, спалив весь дом. Внезапное отстранение Домициана от власти развяжет такую же гражданскую войну, которая была после свержения Нерона и его смерти. Мне не следует предпринимать подобных действий по крайней мере до тех пор, пока не будет назван наследник трона. К несчастью, Домициан отлично знает эти мои умонастроения и даже учитывает их в своей политике. Именно поэтому хитрая лиса никогда не объявит своего наследника, зная, что тем самым он связывает мои руки.

— Ну хорошо, однако надеюсь, ты не воспринимаешь серьезно его предложение занять высокий пост в Верховном Совете. Не будь глупцом! Домициан понимает, что ты все знаешь о нем. Неужели ты думаешь, что ему будет приятен советник, который насквозь видит его и знает всю его подноготную? Думаю, тебе следует немедленно отправиться в самое дальнее из твоих поместий и спокойно переждать там годы этого несчастного правления. Он убил своего брата, который был всегда добр и милостив к нему. Он не задумываясь убьет тебя.

Марк Юлиан закрыл на мгновение глаза и тихо промолвил:

— Я не могу.

«Этот человек постоянно взваливает на себя невыносимое бремя долга перед живыми и мертвыми, — с грустью думал Сатурнин, — но на этот раз выбранное им бремя поистине неподъемно».

— Это из-за той проклятой школы, да? И из-за всех тех людей, которым ты оказываешь покровительство и предоставляешь кров?

— Да, и из-за всего этого тоже.

Семь лет назад Марк Юлиан основал школу философии и естественных наук и с тех пор нянчился с ней, как с любимым ребенком, составив для нее библиотеку, ставшую знаменитой из-за чудесного собрания редких и уникальных рукописей. Кроме того он сманил обещанием щедрой оплаты многих знаменитых учителей из десяти афинских академий, так что граждане Афин обратились с жалобой к римскому правительству. Эта школа являлась домом родным для бедных и обездоленных людей, которых гнали отовсюду. Нищие последователи учения замученного Нероном Изодора жили здесь, пользуясь покровительством Юлиана. Здесь же могли получить образование презираемые всеми рабы из богатых аристократических домов. Несмотря на то, что школа Юлиана была расположена в ветхих полуразвалившихся строениях близ рыбного рынка и не обладала никаким внешним блеском, она стала модной, и сюда начали поступать сыновья Сенаторов, которые затем заканчивали свое образование в Александрии или Афинах. В школе Марка Юлиана для них не делали никаких исключений, обращаясь с ними точно так же, как и с самыми бедными учащимися. Эта школа была необычайной еще и тем, что Марк Юлиан тратил на нее огромные суммы денег, поскольку принимал туда всякого, кто страстно стремился к знаниям — будь то дочь торговца курами или сын владельца какой-нибудь нищей лавки, которые платили столько, сколько могли.

— Есть и еще одна причина, — продолжал Марк Юлиан с грустью в голосе, — я не могу не думать о том, что являюсь единственным человеком, который способен держать Домициана хоть в какой-то узде. Ты же знаешь, мой старый друг, что у меня довольно своеобразные отношения с Домицианом. Я сам до конца их не понимаю. Домициан всю жизнь восхищался мною, но никогда не любил; он считал меня своим другом, хотя я сам никогда не считал его таковым.

— Да, я давно наблюдаю ваши отношения, они действительно очень странные.

— Пойми, я говорю сейчас об этом без всякой гордости или бахвальства. На моем месте мог бы оказаться каждый, если бы он попался на глаза Домициану в его юности и возбудил бы интерес к себе. Подчас молодой человек, встречая кого-то на своем пути, кто кажется ему — справедливо или несправедливо — более достойным и одаренным, чувствует свою неполноценность, чувствует, что ему никогда не быть таким же, как этот человек. Власть такого человека над ним длится всю жизнь и оказывает свое влияние на многие проявления характера и поступки. Именно таким человеком — по воле случая — я стал для Домициана…

— В этом большую роль сыграло твое выступление в суде в защиту отца. Так что не скромничай. Многие другие люди, кроме Домициана, восхищаются твоим бесстрашием, граничащим с безумием, твоей исключительной сыновьей преданностью, мой друг.

— Сейчас важно именно то воздействие и влияние, которое я оказываю на Домициана. Мы должны воспользоваться его настоятельной потребностью в моем одобрении и благорасположении. Мне не следует ни на минуту забывать об этом, я должен идти по лезвию ножа, сохраняя равновесие. Это очень трудно и опасно. Если я покажу ему свое презрение, это выведет его из себя. И в то же время я должен сохранять полную независимость, иначе он перестанет доверять моим суждениям…