Несравненное право - [42]

Астен отбросил в сторону плащ, следом за ним полетела куртка. Четверо молодых эльфов не могли отвести зачарованного взгляда от стройного воина с золотыми волосами, схваченными на затылке боевой серебряной лентой. Его противник, торопливо сдиравший свои одежды, словно бы утратил присущую эльфам грациозность и казался сильным, опасным и вместе с тем неуклюжим зверем.

Глава Дома Розы Астен Кленовая Ветвь и глава Дома Лилии Фэриэн Весенний Рассвет отсалютовали друг другу согласно этикету и заняли позицию. Клинки со звоном скрестились. Фэриэн сделал выпад, Астен ловко отступил. Даже не отступил, а слегка подался назад. В зимнем лесу было тихо, очень тихо, и потому каждый звук казался неправдоподобно громким и резким. В снежной тишине далеко разносился звон сшибающихся мечей и скрип снега под ногами бойцов.

Схватка была жестокой. Фэриэн был хорошим воином, даже очень хорошим, и он был уверен в победе, так как никогда не видел младшего из братьев-Лебедей с мечом в руках. Вот с Рамиэрлем, с тем глава Дома Лилии скрестить клинки вряд ли отважился бы. Фэриэн не знал, что учителем разведчика-либра был его собственный отец, чьим наставником в свою очередь был Эмзар Лебединое Крыло, по свидетельству старших эльфов чуть ли не родившийся с клинком в руке и прошедший школу у своих родителей. А в Убежище еще помнили, что последняя из Лебединых королев владела мечом даже лучше, чем ее венценосный супруг. Сегодня младший сын Залиэли с блеском доказывал, что может не только писать стихи, но и драться.

Розы и Лилии, два самых влиятельных Дома клана Лебедя, никогда друг друга не любили, хотя до открытых столкновений у них не доходило со времен Войн Монстров. Эльфов оставалось слишком мало, чтоб они могли позволить себе роскошь убивать друг друга на дуэлях. Казалось, поединки навсегда ушли в прошлое, но кровь Тины отворила дорогу другой крови. И Фэриэн, и Астен вкладывали в бой все свое умение и силу. Первый стремился убить врага, вернув тем самым покорность своих воинов, другой… Другой собирался вывести противника из строя, не убивая. Стороннему наблюдателю вначале могло показаться, что Астен слишком легок. У Фэриэна и руки были длиннее, и в росте он выигрывал, и к тому же был очень силен. Но, понаблюдав за схваткой самое короткое время, становилось очевидным, что принц-Лебедь творит с мечом истинные чудеса. Он фехтовал иначе, чем Фэриэн, делая ставку не на мощь, а на быстроту и неожиданность. На главу Дома Лилии обрушился настоящий водопад ударов. Безошибочно выискивая слабые стороны в обороне своего противника, Астен легко уходил от его атак.

Да, выпады Фэриэна были неистовы, но замершим зрителям становилось все более очевидным, что Кленовая Ветвь упорно щадит врага. Вскоре стало понятно, что Астен метит исключительно в правую руку Фэриэна. И добился-таки своего!

В один прекрасный момент мечи со звоном скрестились, затем Фэриэн сделал еще один выпад, несомненно достигший бы цели, не будь его соперник столь быстр и ловок. Удар, казалось бы неотвратимый, был с легкостью парирован, и, не успел Фэриэн Весенний Рассвет восстановить равновесие, как Астен наконец ударил.

Противник пошатнулся, выронил меч и отступил назад, прижимая левой рукой покалеченную правую. К нему кинулся было Веол, но Фэриэн так рыкнул на беднягу, что того прямо-таки отбросило к троим товарищам. Астен спокойно вытер клинок о снег, светло улыбнувшись, отсалютовал юношам мечом и… упал на утоптанный снег.

Он еще смог прошептать «в спину… как подло… Эанке…», и его глаза закрылись. Затем сознание к нему вернулось, и тот ужас, что он увидел, затмил в его душе ужас смерти. На поляне бесновался чудовищный вихрь, в котором корчились шесть тел. Астен смотрел на это, не имея сил не только что-то изменить, но даже отвернуться. Смотрел, пока еще мог видеть….

Герика все же владела Силой. Бедные мальчишки, ему так и не удалось их спасти…

2228 год от В.И.

5–6-й день месяца Звездного Вихря.

Большой Корбут

Ледяная рука сжала горло так неожиданно, что Роман выронил из рук кружку с чернорябиновым вином, и та покатилась по полу, оставляя на выструганных досках причудливый темно-лиловый след. Но Роман этого не видел. Как и изумленных и испуганных глаз хозяев. Его сердце бешено колотилось, взгляд застилала тьма, прорезываемая ярко-синими вспышками. Он не понимал ни того, что с ним происходит, ни где он находится. Он вообще ничего не понимал, превратившись в один клубок боли и отчаянья. Затем все исчезло так же внезапно, как и накатило, он вновь сидел в чистой, пахнущей сушеными травами горнице в обществе четверых гоблинов и одной собаки, которая успела положить тяжеленные лапы ему на плечи и всячески выражала свое собачье сочувствие, вылизывая лицо эльфа. Отодвинув от себя дружественную морду, Роман виновато улыбнулся, разведя руками, стараясь дать понять, что сам не понимает, что с ним случилось.

Седой гоблин глубоко вздохнул, сотворив рукой какой-то странный знак, видимо отвращающий зло, и подал гостю новую кружку, доверху наполненную все тем же рябиновым. Из четверых обитателей заимки только он один кое-как изъяснялся на старом тарскийском диалекте. Впрочем, для Романа и это было находкой. Хоть тарскийцы и называли свой говор языком, он не очень-то отличался от таянского, который, в свою очередь, был не чем иным, как испорченным арцийским. Просто в Высоком Замке или Идаконе нобили, почитающие себя грамотными, предпочитали говорить и читать на языке империи, пусть даже та переживала не лучшие свои годы. Тарскийские же господари возвели простонародный говор в ранг языка, доказывая, что именно из Тарски, от Циалы и берет начало вся Арция. Год назад это было еще смешно, сейчас становилось страшно.