Несравненное право - [311]

В ветках кустов пряталась темнота, а цветы стали пахнуть совсем уж головокружительно, когда я добралась до нашей террасы. Рене не возвращался, а Преданный безмятежно спал под кустом. Видимо, ему что-то снилось, потому что он то слегка подергивал лапой, то тихонечко порыкивал. Я его окликнула, но он и ухом не повел. Я опустилась на корточки и запустила пальцы в густую шерсть. Ничего. Что ж, похоже, я правильно догадалась насчет вина. Кому-то очень хотелось, чтобы я в это новолуние крепко спала, а я очень не люблю, когда решают за меня. Я немного посидела на террасе, наблюдая, как на темнеющем небе проступают роскошные южные звезды. Ночь, как и всегда здесь, пришла сразу, сумерки, столь привычные нам, северянам, здесь отсутствовали начисто. Тревожно и таинственно шелестело в зарослях, подала голос какая-то птица.

Я не знала, когда они начнут, и на всякий случай решила поторопиться. Конечно, если кому-то придет в голову проверить, сплю я или нет, все раскроется. Но вряд ли Залиэль снизойдет до такого.

Свои действия я обдумала загодя, решив подойти к базилике со стороны олеандровых зарослей. Видимо, я пришла первой — в храме было еще темно. С некоторым волнением я поднялась на верхнюю галерею. В мире людей меня бы наверняка окликнул часовой или же путь преградила бы запертая дверь, но Лунным эльфам хватало какого-то внутреннего запрета. Это было место поминовения, и никто без необходимости не стал бы тревожить его покой.

Легкая узорчатая калитка открылась не скрипнув, и я вошла в сад. Не знаю, была ли тут какая-то магия, или разлитая в воздухе грусть была отражением чувств тех, кто сюда приходил. У входа в базилику горел одинокий светильник, в свете которого кружились длиннокрылые бабочки. Пахло ночными фиалками и еще какими-то цветами с бархатистыми темно-синими, почти черными лепестками, казалось сотканными из ночной синевы. Я была уверена, что меня никто не видит, но на всякий случай старалась держаться в тени. Дверь была открыта и здесь, и я быстро поднялась на хоры и легла на прохладный мраморный пол.

Ждала я недолго. Стукнула дверь, и сразу же стены базилики засветились мягким голубоватым светом. Я невольно задержала дыхание, пораженная светлой и трагической красотой этого храма. Люди никогда не научатся так строить! Стройные колонны отбрасывали резкие черные тени, так что символическая усыпальница Лунного короля — я знала, что тело его покоится в волнах Серого моря, — казалась серединой непостижимого черно-белого цветка. Над самим алтарем в куполе было отверстие. Днем три ряда белоснежных колонн поддерживали пронизанную солнцем синеву, а сейчас на них бархатными лапами опиралась ночь. Я почувствовала себя здесь совершенно неуместной, но назад пути уже не было — любое движение могло меня выдать.

Залиэль преклонила колени перед фигурой лежащего воина и, осыпав его лепестками каких-то цветов, поцеловала в мраморный лоб. В базилике было абсолютно тихо, но темные волосы Лебединой королевы развевались словно бы от ветра. Женщина встала и подошла к алтарю — прекрасная и невыносимо одинокая в своих белоснежных одеждах. Обычно она, как и Клэр, ходила в осеннем золоте, цветах невосполнимой утраты, но магические ритуалы требуют точного соблюдения множества условий, которые непосвященным представляются глупыми или ненужными, но не исполнив которые в лучшем случае рискуешь провалить все дело, а в худшем — потерять жизнь, а то и душу. Я имела очень слабое представление о том, что же именно будет делать Залиэль, но я знала, что из ныне живущих способен на подобное был разве что Эмзар…

Эльфийка подняла лицо кверху, и я смогла рассмотреть, как шевелились ее губы, шепча непонятные слова. Затем, протянув руки, словно слепая, она, не опуская головы, пошла вперед, туда, где перед гробницей Ларэна стоял восьмиугольный темно-синий камень, в глубине которого, казалось, пульсирует живая искра. Видимо, это и был алтарь Ангеса. Залиэль подошла к нему и замерла, словно чего-то ожидая. Может быть, ожидание длилось мгновение, а может быть, вечность — я не поняла. Стены храма погасли, и все окутала темнота, не просто тьма южной ночи, а глубокая, древняя, великая… И только в глубине алтаря теплилась живая искра. Мне показалась, что я пребываю вне времени и вне мира, повиснув в пустоте между прошлым и будущим. А затем в алтарный камень ударил яркий луч, алый, как дымящаяся кровь. Я не сразу сообразила, что это странным образом усилившийся свет Волчьей Звезды. Алый луч, отразившись от темного камня, выхватил из тьмы фигуру Залиэль, застывшую с поднятыми вверх руками. Эльфийка ждала, а вместе с ней ждала и я. И вот с алым светом смешался голубой — взошла Цэрида, Лебединая звезда, Звезда Любви…

Залиэль стояла как раз в перекрестье их лучей, и на ее белых одеждах плясали алые и синие огни, то сливаясь в лиловые россыпи, то вновь разбегаясь. Постепенно их хоровод становился все более упорядоченным и быстрым, разноцветные искры кружили вокруг женщины все быстрее, это уже не были отблески звездного света, а искры самого настоящего огня. Залиэль произнесла длинную певучую фразу на языке, похожем на эльфийский, но не на эльфийском. А может быть, Лунные когда-то знали другой язык. Сверху в алтарь ударил луч лунного света — прямой и острый, как клинок. В новолуние это было невозможно, и тем не менее это было так. Лунный свет заливал темно-синий камень алтаря, изнутри которого навстречу белому лучу рванулся лазоревый. Два потока света то переплетались, как переплетаются в поле побеги вьюнков, то расходились. И когда синяя и белая змеи в очередной раз отпрянули друг от друга, между ними бросилась женщина в своих объятых звездным пламенем одеждах. Раздался высокий чистый звон, словно на гигантской гитаре оборвалась струна, и Залиэль исчезла в чудовищном водовороте света. Никакие глаза не могли бы это выдержать, и я невольно закрыла лицо руками. Через мгновение я справилась с собой, но было поздно.