Неспящий Мадрид - [41]

XIV

Хенаро Коуто заканчивает укутывать свои телескопы в нейлоновые чехлы. Он складывает треноги, убирает записи в пронумерованные ящички старой картотеки, тихонько подпевая Сто первой симфонии Гайдна, льющейся из черных колонок в углу гостиной. Он зевает. Зевает. Зевает. Зевает. Раз начав зевать, невозможно остановиться.

Он пересекает кухню, чтобы закрыть на ключ застекленную дверь террасы, и с досадой втягивает носом ненужный запах грибов, надо бы проветрить. В окно он видит за киоском ONCE газетный киоск и киоскера, раскладывающего на стойках килограммы печатной продукции. Хенаро выключает музыку в гостиной, надевает пальто, выходит, спускается по лестнице с восьмого этажа и вдыхает темный и холодный воздух улицы. Запустив руку в карман, нащупывает нужную монетку, чтобы заплатить за «АВС», доходит до киоска, потом, с газетой под мышкой, как всегда, вместо того чтобы вернуться домой, идет к скамейке, с которой старая бродяжка снимает свой огромный мешок, освобождая ему место.

— Ну, сеньора, где ваши билеты? Выиграем сегодня?

Старуха, наполовину расстегнув молнию куртки, с трудом ищет билеты, спрятанные в ее просторном лифчике. Она протягивает их Хенаро, тот открывает страницу с результатами.

— Ветрено сегодня утром, не правда ли?

— Кому вы это говорите!

Ветер колышет легкие листы газеты, хлопает волнистыми краями зеленого навеса над газетным киоском, гонит по земле бумагу, песок, опавшие листья и вздымает на стыке калье Фуэнкарраль и Глорьеты длинные бежевые полы плаща лейтенанта.

— Смотри, Летисия, еще одно мое любимое место. Скоро включат фонтан. Я часто наведываюсь сюда по утрам, потому что этот газетный киоск открывается первым в городе. На ночных дежурствах мы кормимся в «Бургер Кинг» на Исабель Второй, а на обратном пути заходим сюда за газетами.

— Мы так и будем гулять всю ночь?

— Вот это, я понимаю, настоящая прогулка.

— Должна признаться, я больше не могу. Ноги болят.

— Да, конечно, туфли у тебя не для долгой ходьбы.

— Да уж. Ты знаешь местечко, где можно посидеть в тепле?

— Тут есть кафешки неподалеку.

— А поближе ничего нет?

— «Коммерсьяль», вон, напротив, откроется через… через четверть часа.

— Вот и хорошо. Я лучше подожду четверть часика на скамейке, чем еще куда-то идти.

— Садись, а я схожу за газетой, ладно?

— Лишь бы больше не ходить.

Хосуа обходит Глорьету, нервно крутя печатку на мизинце. Он минует киоск ONCE, канаву, где желтые комбинезоны курят сигареты, и оказывается перед стойками с прессой. Выбирает «АВС», берет, забывает заплатить, уходит, листая на ходу, его окликают, он извиняется, платит и снова уходит. На первой полосе он читает:

ОБУЗДАТЬ ЭТА[59]

Вчера вечером мадридская полиция арестовала двух членов террористической организации ЭТА.

Политика правительства дает результаты.

При обыске оружия и взрывчатки не обнаружено.

См. с. 7.

ЛИГА

Мадридский «Реал» обыграл «Ла Корунью» со счетом 3:1

и выходит в верхнюю строчку турнирной таблицы.

Два гола забил Рауль, третий, решающий, — Зидан.

См. с. 19.

Он возвращается к Летисии, садится рядом на скамейку и внимательно просматривает одну за другой страницы газеты. Ничего. Ничего. Гарсия не дал делу ход. У него вырывается бесконечно долгий вздох облегчения. Летисия спрашивает:

— Что случилось?

— Нет, ничего, ровным счетом ничего.

Он думает, что, возможно, все еще впереди. Но вряд ли. Гарсия, наверно, не захотел, не решился ввязаться в драку. И как бы то ни было, у него есть целый день, чтобы убедиться в этом.

— Уже пишут что-нибудь про наших наркодельцов, их арестовали?

— Нет, пока ничего, это будет в завтрашней газете. Не переживай.

— Да я и не переживаю. Мне плевать.

— Ну и ладно. Смотри, «Коммерсьяль» уже открывается. Идем?

— Постой, я вспомнила, дай-ка мне газету, может быть, есть что-нибудь про вчерашнюю оперу.

— Посмотрим в тепле за кофейком, пошли.

XV

Дверь подъезда дома 31 на калье Маласанья с громким стуком захлопывается за Фернандо Берналем, который идет по тротуару, удаляясь от своего дома, и выходит на Глорьета Бильбао, где уже тарахтят в канавах отбойные молотки. Фернандо Берналь не спал. Какой-то юношеский восторг не дает ему уснуть. Мысль-ликование. Его веки ничего не весят, глаза широко открыты. Он видит все, и в свете зари внезапно рождаются девять водяных струй — на весь день. У него в руке черный блокнот с разлинованными листками. Газету он не покупает. Квадратные плиты тротуара отчетливо вырисовываются в прозрачности утра, каждая в отдельности, и стыки их лежат бесконечной сетью с четкостью карандашного рисунка. Крошечные кристаллики кварца поблескивают в шероховатой поверхности асфальта, а за бело-красными лентами, которые полощутся на ветру, как пляжные флаги, рабочие в желтых комбинезонах бросают лопатами влажный песок. На стальном засове киоска ONCE на красном шнурочке висит маленький, не больше кулака, букетик гвоздик.

Дверь-вертушка втягивает его. Фернандо Берналь входит в «Коммерсьяль», где греются кофеварки, а на них подрагивают штабеля белых фаянсовых чашек. Он видит все, все воспринимает. В зале его обычное место у витрины занято двумя молодыми людьми — а они сели за тот же столик, который занимали вчера. Официант в белой куртке с галунами, здороваясь на ходу с сеньором Берналем, приносит им кофе и пирожки. Жан-Кристоф и Жан-Франсуа кладут дымящиеся сигареты в выемки пепельницы. Вот они, значит, их знаменитые «чуррос кон чоколате»