Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [56]
Деятельность Галицко-русского общества была по сути политической и имела целью изменить внешнеполитическую повестку Российской империи в Центральной и Восточной Европе, что можно интерпретировать как фактор формирования специфического режима публичности[402]. Неформальные связи салонов после основания обществ правого толка становились более структурированными, и тесное сотрудничество между некоторыми организациями считалось нормальным явлением. Как уже упоминалось, ядро Галицко-русского благотворительного общества происходило из «Русского собрания», Будилович был одним из видных интеллектуалов и чиновников (с 1901 года занимал должность члена Совета министерства просвещения)[403] в этой организации, а председатель РС Д. П. Голицын регулярно участвовал в собраниях Галицко-русского общества, которые проходили в помещениях «Русского собрания»[404].
Галиция для Будиловича и Галицко-русского благотворительного общества была не только «исконно русской» областью, но и ареной битвы между тремя разными национальными проектами: польским, украинским и русским. Регион представлял собой terra irredenta для всех этих проектов, с одним важным отличием: если для польских и украинских националистов Галиция явилась «Пьемонтом» своих версий nation и state building, то для местных русофилов и русских националистов эти территории были частью одной большой русской нации «от Карпат до Камчатки». Политические и административные условия в Галиции, где с 1861 года работал местный краевой сейм, способствовали развитию украинского национального дискурса, которому местные авторитеты отдавали предпочтение в силу конкретных соображений: русофильство (или москвофильство) открыто ориентировалось на Санкт-Петербург и воспринималось как угроза стабильности власти Габсбургов в регионе. В 1870‐х русофильская газета «Слово» получила финансовую поддержку сначала от Славянского благотворительного комитета (особенно от Киевского отдела) и только в очень краткий период (с 1876‐го по 1880 год, и не все субсидии дошли до газеты)[405] – государственное финансирование. Причина такого шага Александра II и Комиссии по украинофильской пропаганде в южных губерниях России была связана с внутренним «украинским вопросом» и озвучена так: «Украинофильский орган в Галиции, газета „Правда“, враждебная вообще русским интересам, издается при значительном пособии поляков»[406]. Несмотря на несостоятельность и скупость российской поддержки, такая деятельность была воспринята в Вене как подрывная и усугубила преследование галицийских русофилов в начале 1880‐х. Британский дипломат и историк (родом из еврейской семьи в Галиции) сэр Льюс Нэмир подчеркнул смешанный характер национального и конфессионального состава Галиции и других регионов Восточной Европы, проведя аналогию с Ольстером в Ирландии:
В лингвистически смешанных регионах разграничение между группами является сложной проблемой даже там, где национальные группы просто соседствуют. Но в Европе смешение было, как правило, результатом политических и культурных завоеваний, которые низводили изначальную национальную группу до состояния социально подчиненной. Следствием завоеваний стал Ольстер, и более масштабные регионы распространяют сеть «господства», опирающуюся главным образом на городское население и помещиков, чуждых крестьянству или выделившихся из него и сохранивших либо собственный язык, либо собственную религию, либо и то и другое[407].
Галицко-русское благотворительное общество более чем двадцать лет спустя пыталось создать новую сеть поддержки русофильства в Галиции внутри российского общества и использовать поддержку для давления на государственные власти с целью вмешательства Санкт-Петербурга во внутреннюю политику Австро-Венгрии. Но «галицийский вопрос» не был на повестке дня ни у государства, ни у общественного мнения, потому что были другие, более значимые события, такие как Русско-японская война и революция 1905 года, которые «вынудили отложить исполнение многих намеченных им (Галицко-русским обществом. – Д. С.) задач до более благоприятного времени»[408]. Руководство общества послало телеграмму царю в начале войны с Японией, где желало, чтобы «русские выстрелы на Тихом Океане [отражались] грозными раскатами и в ущельях Карпатов, вызывая сочувственные отзвуки в сердцах лучших сынов Зарубежной Руси»[409].
Русская революция 1905 года имела своим ощутимым последствием активизацию гражданского общества в более широких масштабах и создала условия для формирования нового режима публичности. Манифест 17 октября 1905 года имел значение не только для революционеров, представителей либерального движения и более консервативно-либеральных деятелей, которые создали Союз 17 октября, но и для защитников самодержавия. Как бы парадоксально это ни звучало, силы, которые противостояли революции, получили доступ к публике, возможность организовать свои партии и союзы благодаря радикализации и активизации общества в рамках событий 1905 года. Национальный вопрос на окраинах Российской империи встал во всей своей остроте, и А. С. Будилович вместе с другим видным интеллектуалом и националистом П. А. Кулаковским был одним из основателей журнала «Окраины России» в марте 1906 года
