Несостоявшаяся битва - [55]
Но было, однако, и другое возможное объяснение. Рекомендации, которые выносили английский и французский комитеты начальников штабов, с тех пор как они начали совместное обсуждение, сводились к тому, чтобы предостерегать свои правительства от принятия решительных мер. Как мы видели, военные, авиационные и военно-морские советники правительств все время твердили, что они не в состоянии оказать какую-либо помощь Польше или нанести более или менее ощутимый удар по Германии. И все же, даже исключая особые обстоятельства, связанные с военно-морским флотом, нельзя избежать вывода, что англо-французское контрнаступление в широких масштабах (в условиях 1939 года) было возможно и почти наверняка оказалось бы успешным.
Поэтому генеральные штабы Англии и Франции должны вместе со своими правительствами разделять серьезную ответственность за отказ дать сражение, которое могло быть выиграно и которое могло решить исход второй мировой войны в сентябре 1939 года.[59] Представившаяся возможность исчезла, чтобы никогда больше не повториться.
7. Урок сентября — «Чтобы поймать рыбу, нужно научиться мыслить, как рыба»
Нет какого-то одного действия, одного человека и какой-то одной политики, на которые можно было бы возложить ответственность за промах англичан и французов в деле обеспечения победы и завершения войны против Гитлера осенью 1939 года. Люди делали ошибки, и они продолжают еще делать их. Добрые намерения и высокие моральные соображения завели людей на такой путь действий, который навлек катастрофу на свои и чужие народы. И люди, находившиеся у власти в Англии и во Франции, опускались до обмана своих народов, своих коллег по кабинету министров и своего польского союзника не потому, что хотели предать Польшу, а потому, что они самым искренним образом верили, что этими средствами, сколь ни сомнительными, они смогут удержать Гитлера от развязывания войны. Однако в конечном счете они предали поляков, так как ими самими овладел страх перед возможными результатами нападения люфтваффе на города Англии и Франции. Эта вера и этот страх были обоснованы и оправдывались той информацией, какой английское и французское правительства и их советники располагали в то время.
Характер информации, ее источник и ее интерпретация — вот что требует самого тщательного рассмотрения, прежде чем мы закончим исследование по поводу этой решающей битвы, которая не произошла. Вместе с тем необходимо также рассмотреть и другие сопутствующие факторы, приведшие правительства союзных держав к нерешительности в 1939 году и способствовавшие формулированию разведывательной информации, доступной всем правительствам, ибо в итоге всего анализа выясняется, что самой крупной Ошибкой была та, которую совершили Гитлер и немецкие генералы, с готовностью пошедшие за фюрером, пока на карте была только Польша.
Политические взгляды и оценки чаще всего основывались на социальных предубеждениях и обусловливались характером предвоенного общества, все еще в сильной степени изолированного в замкнутые группы, сформированные классовой структурой Англии и Франции, и иерархическим военным и национал-социалистским обществом Германии 1939 года. Даже такие крупнейшие социальные потрясения, как всеобщая стачка 1926 года, не вызвали классового возбуждения той интенсивности и ожесточенности, какое наблюдалось в год перед началом войны.
Концепция национал-социалистской Германии как бастиона против русского коммунизма была воспринята значительно шире среди правящих и высших классов Англии и Западной Европы, чем это может предполагать новое поколение спустя тридцать лет. В большинстве случаев не сочувствие или поддержка расовой политики и идей нацистов и фашистов приводили к прощению действий нацистов и к недостаточному противодействию со стороны демократий, короче говоря, к политике умиротворения; они проистекали в большинстве случаев от страха перед распространением русского влияния.
Чемберлен отмечал свое «глубочайшее недоверие к России» и к ее побудительным мотивам через какие-нибудь десять дней после того, как Гитлер оккупировал Прагу, а в течение последующих шести месяцев в своих частных письмах он продолжал выражать свое искреннее убеждение, что Гитлер желал мирного урегулирования с Англией и не стремился к войне. Биограф Чемберлена справедливо подчеркивал, что это было вызвано вовсе не предрассудками. По его утверждению, оно основывалось на данных разведки и информации, которую представляли Чемберлену, о характере русской власти и ее вооруженных сил и, надо полагать, также на информации о Германии и намерениях Гитлера.
Невиль Чемберлен не был исключением. Наоборот, он был одним из наиболее типичных людей своего времени и своего класса, политических деятелей и военных, которые вершили делами в те предвоенные месяцы. Их взгляды были удивительно едины, хотя в стаде и были отдельные паршивые овцы, шедшие не в ногу со своим классом. Частные заметки Джонса, лорда Лотиана и Айронсайда показывают, что тогдашние руководители Англии не были ни злодеями, ни глупцами, а просто частью строго ограниченного общества, жившего в пределах своего умственного кругозора и оперировавшего закостенелыми политическими и стратегическими концепциями; их подбадривали представители правящих классов Германии, которые, часто не имея намерений работать на руку Гитлеру, даже не подозревали, что льют воду как раз на его мельницу.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.