Несостоявшаяся битва - [19]

Тем самым вопрос об основном вкладе Англии в боевую мощь союзников — о помощи Польше путем наступательных операций стратегической авиации — оставался открытым. Английский к французский штабы ВВС были категорически против той военной стратегии, для эффективности которой потребовалось бы использование французских аэродромов. Комитет имперской обороны был разочарован прямым отказом использовать военно-воздушные силы Англии и Франции для оказания помощи Польше и вернул доклад в объединенный комитет планирования для дальнейшего изучения вопроса.

Однако в это же самое время от правительств Англии и Франции были получены указания, что не следует предпринимать никаких операций бомбардировочной авиации, которые повлекли бы за собой жертвы со стороны немецкого населения и тем самым вызвали ответные воздушные налеты немецкой авиации на города и порты Англии.

По мнению английского и французского правительств, их страны были значительно более уязвимы для авиации, чем Германия. Поэтому бомбардировочное авиакомандование было переориентировано на действия против немецкого военно-морского флота. Это считалось более безопасным, так как не привело бы к ответным действиям немецкой авиации против Лондона или Парижа, но таким актом также исключалась какая бы то ни было существенная помощь полякам. Геринг, Боденшатц и Линдберг свое дело сделали. Военно-воздушные силы Англии были парализованы; бомбардировочное авиакомандование в первые, критические, дни начала войны, когда судьба Германии фактически зависела бы как раз от него, обрекалось на бездействие.

Об этом ничего не сообщили полякам; однако уклончивые отговорки и заверения со стороны руководящих кругов Англии и Франции начали вызывать беспокойство польских руководителей. Это беспокойство тем более усиливалось, что польская разведка докладывала о достаточно конкретной подготовке Германии к нападению на Польшу; она была особенно заметна в Словакии, где немецкие приготовления приняли такие размеры, что их уже было трудно скрывать, и, по-видимому, немцы не очень и старались скрыть их. Польские руководители оказались в странном состоянии раздвоенности: они, казалось, все еще были убеждены, что англо-французские гарантии удержат Гитлера от нападения и что его довольно открытые приготовления к такому нападению предназначены скорее для запугивания поляков, чем для их фактического уничтожения; что Гитлер, короче говоря, устраивал грандиозный блеф, чтобы заставить поляков и их гарантов пойти на уступку Данцига и польского коридора.

Однако польских лидеров постоянно мучили и сомнения: не ошибаются ли они в оценке событий, не ошибаются ли они в отношении намерений Гитлера и в отношении намерений своих новых союзников на Западе. Немногое они могли сделать для выяснения подлинных намерений Гитлера. Однако они могли попытаться выяснить позицию французов и англичан в складывающейся обстановке. Военный министр Польши М. Каспржиский фактически без приглашения 14 мая приехал в Париж для переговоров с военными руководителями Франции.

Прямая встреча с поляками вызвала у французов некоторое замешательство, так как они только что завершили серию специальных переговоров с представителями английских штабов и пришли к согласованному решению не предпринимать никаких действий в том случае, если Германия направит свой удар в первую очередь против Польши, что, по мнению англичан, было наиболее вероятным намерением Гитлера, хотя французы были менее уверены в этом. Они, очевидно, боялись, как бы Германия внезапно не обрушилась на Францию.

Итогом этих англо-французских переговоров накануне прибытия в Париж польского военного министра было решение, что «не может быть речи о поспешном нападении на линию Зигфрида». Это был как раз тот вопрос, который собирался обсудить с союзниками военный министр Польши.

Генерал Гамелен[39] и командующий французскими ВВС были далеко не откровенны с поляками.[40]

Генерал Вюйльмэн заверил их — и это всего через каких-нибудь несколько недель после принятия как раз противоположного решения на переговорах в Лондоне, — что с самого начала французские военно-воздушные силы будут действовать решительно, чтобы ослабить давление на поляков. Генерал Гамелен сам вел значительную часть этих двуличных переговоров, которые впоследствии дали ему алиби и которые создали у польского военного министра полное впечатление, что главные силы французской армии в составе 35–38 дивизий будут использованы для открытия второго фронта против немцев не позднее 16 дней после нападения на Польшу.

Польская делегация вернулась в Варшаву все же несколько обеспокоенная отсутствием энтузиазма в Париже и особенно тем, что не удалось добиться четких политических обязательств; но она осталась довольна заверениями в области военных мер, которые, как она полагала, получила от генерала Гамелена и командующего французскими военно-воздушными силами генерала Вюйльмэна.

В своих предположениях относительно того, что произойдет в начале войны, поляки в действительности зашли значительно дальше, чем Гамелен был впоследствии готов признать как на суде в Риоме