Несокрушимые - [18]
Шибко горевал Оська и некуда ему было деться со своей обидой. Шёл по лавре и всюду мерещились ему насмешливые взгляды: добился-де, дурень, невесты? Прыгнуть бы через стены и уйти в чисто поле, чтобы ветер печаль развеял, и того, поди, не дадут. Заглянул в Успенский храм, хор тоскливо пел: «Во скорбех молитвой утешусь». Пробовал молиться, но всё время отвлекало видение: Марфа, спящая на руке Данилы, гологрудая, сладко почмокивающая пухлыми губами, и довольный братан, смеющийся над ним даже во сне. Нет, не помогла молитва. Зашёл в кузницу к брату Ананию. Сумрачное помещение было наполнено лязгом и озарялось сполохами пламени. Оська побродил между полуголых, покрытых копотью людей. Ананий сидел, привалившись спиной к кузнечному меху. Рядом гудел огонь, гремела наковальня, сыпались искры. Они попадали на голое, едва прикрытое тело, а Ананий только вздрагивал и не просыпался.
— Две ночи не спал — сморился, — объяснил кто-то.
Оська потоптался и направился на скотный двор. И почему вышла ему такая бесталанная доля? С самого начала, ещё родители были живы, легла на него вся чёрная работа по хозяйству. Анания хвалили, Данилу холили, его хаяли. Так потом и пошло: те на гулянье, перед девками красоваться, а ему в хлеву навоз разгребать. Вот и сейчас: один с девкой милуется, Оське же со старой бабкой возиться, которая помыкает им всяко и даже кочергой пару раз огрела. Пробовал было осердиться, а она ему: спрячь пахмурки, эка невидаль — тёща зятька пригладила. Зятёк? Неужели такая у него доля, чтоб всё время в посмешниках ходить и на задворках жизни навозить? Этот вопрос колом засел в Оськиной голове, он произносил его на разные лады, коровы шумно вздыхали и согласно взмахивали головами.
В польском стане готовились к штурму. Сапега решил атаковать одновременно со всех сторон, чтобы затруднить осаждённым маневрировать силами, но главный удар нанести с юго-востока, где местность позволяла применить тяжёлые осадные орудия. Сбивались деревянные щиты, за которыми должны были прятаться воины при подходе к крепости, строились тарасы — передвижные башни на колёсах, готовились лестницы, верёвки с крючьями, таранные брёвна и прочие снаряды. Накануне штурма 12 октября гетман по заведённому обычаю устроил военные ристалища. То был своеобразный смотр готовности приступного войска и показ воинского мастерства. Паны соревновались в скачках, выездке, стрельбе, рубке, умении управлять своими хоругвями. После ристалищ Сапега дал большой пир, для простых же воинов выкатили винные бочки и забили множество скота. Гулянье длилось почти всю ночь. Подвыпившие паны бахвалились, задирали друг друга. Гетман объявил, что тому, кто завтра первым поднимется на крепостные стены, он пожалует сто рублей.
— Давай уже сейчас свои деньги, ясновельможный пан, — вскочил с места литовский ротмистр Брушевский, завоевавший ныне более всего призов. Протянутые со всех сторон руки тут же усадили его.
— Не спеши, литва белоглазая, не лезь вперёд прирождённых польских панов!
Тот за саблю, его удержали, влили полный кубок и успокоили. Кто-то пообещал добыть самого Долгорукого, Сапега утроил награду, и снова тем же чередом возникла ссора. Находились и такие, что в запале бросались к монастырю, выкрикивали угрозы и вызывали монахов на поединок. Так вот баламутились.
Крепость презрительно молчала, защитники готовились к отражению штурма: наполняли котлы смолой и водой, разносили по площадкам известь и серу, доставали из погребов ратные припасы. В храмах шла всенощная, многие ратники исповедались и постриглись, желая умереть в сане монашеском. Сами иноки распределились по стенам, обошли свои участки с иконами и покропили святой водою. Мужиков, тех кто имел силу и охоту, наскоро обучали боевому мастерству и давали в руки оружие. Несколько раз принимался за учёбу и Суета, но ничего путного у него не получалось: то ратовище у копья сломает, то сабля от его удара кусками разлетится. И решили тогда парня учением не портить, он-де работу по силам сам сыщет. И тако же иные охотники посильное дело для себя искали, в их числе женщины и малолетки.
В кузнях и мастерских днём и ночью кипела работа: лили ядра, ковали оружие, изготовляли ратные припасы. Ананий занимался опасным делом — снаряжал бомбы. Исхитрялся заливать затравочные отверстия смолой, несмотря на предупреждения знающих людей, что от горячей смолы порох может воспламениться. Не слушал, упрямец, только попросил отсадить отдельно от всех в каменный подвал, там и работал. А в перерывах, когда грозил одолеть сон, вылазил из своей норы и шёл к монаху Нифонию разгонять усталость. Этот монах, сам бывший ратник, собрал особый отряд, из таких же, как он умельцев. Здесь ратным мастерством не кичились, а всё время оттачивали его: стреляли из луков и пищалей, бились на саблях и копьях, совершенствовали выездку и рукопашный бой. Ни от кого эти отрядники не таились и Анания приняли охотно, а он учил их управляться своим любимым оружием — кулаком.
С утра пушечная канонада усилилась втрое против обычного. Тусклое октябрьское солнце осветило готовящиеся к приступу войска. На горе Красной выстроились польские хоругви Сапеги; казаки Лисовского растянулись непрерывной цепью от Терентьевой рощи до Угличской дороги; за валами, насыпанными на месте Служней слободы, поблескивали оружием ратники Тышкевича и Вишневецкого.
Начало XIX века. Россия воюет с Персией. Поручик Павел Болдин добровольно сбежал на фронт, чтобы не жениться на нелюбимой девушке. Вражеские пули да разрывы снарядов для него оказались слаще девичьих поцелуев. Отчаянно храбрый гусар совершает подвиг за подвигом, удивляя своей отвагой сослуживцев. Но не боевые награды прельщают отчаянного офицера, и об этом знают его командиры. После успешного штурма крепости генерал оказал ему величайшую милость, о которой Болдин даже не мог мечтать.
Осенью 1480 года, после знаменитого «стояния на Угре», пало татаро-монгольское иго, тяготевшее над русским народом более 250 лет. Его падению предшествовала героическая борьба наших предков. «Предтеча» посвящена одному из малоизвестных эпизодов этой борьбы — отражению нападения золотоордынского хана Ахмата в 1472 году, — явившемуся предвестником окончательного освобождения молодого Московского государства.
Алик Новиков, Сережа Ильин и Женя Ветров — воспитанники суворовского училища послевоенного времени. С ними занимаются педагоги, большинство из которых хоть и не получили достойного образования, зато это честные и мужественные люди, прошедшие войну. И мальчишки набираются от них жизненного опыта, ума, постигают военную науку, учатся быть справедливыми, милосердными, великодушными. И, конечно, превыше всего ставить честь и настоящую мужскую дружбу.
«В начале своего царствования Иван III всё ещё был татарским данником, его власть всё ещё оспаривалась удельными князьями, Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России… К концу царствования мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне об руку с дочерью последнего византийского императора… Изумлённая Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии… была ошеломлена появлением огромной империи на её восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, услышал впервые от московитов надменные речи».К.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.