Несломленная - [82]

Кроме того, я в плачевном финансовом положении. К концу финансового года у меня набегает налогов под два миллиона долларов. Я в глаза не видела своего заработка, но по закону должна заплатить с него налог. Все мои деньги у папы, но налоговые обязательства он оставил мне. Это выливается в судебную тяжбу, потому что платить мне нечем, учитывая особенно, что сотни тысяч долларов уходят на адвокатов.

Тем временем мы с Тином усиленно ищем тренера, и через несколько недель после моего сокрушительного поражения меня знакомят с одним загребским тренером. Это бодрый парень, и он соглашается несколько недель поработать со мной в Загребе перед квалификацией Уимблдона.

Пройти ее мне не удается – я в трех сетах проигрываю Александре Стивенсон. Учитывая мою плохую форму и нулевую уверенность в себе, я рада уже тому, что смогла провести трехсетовый матч. Несколько недель спустя мы с тренером едем на турнир ITF в немецкий Дармштадт. Я удачно начинаю и выхожу в основу благодаря трем убедительным победам в квалификации. Мы с тренером воодушевлены моим вновь обретенным бойцовским духом. Дальше я выхожу во второй круг основы. Может, теперь все вернется?

После матча тренер хвалит меня, но потом сообщает плохую новость:

– Мне нужно прямо сейчас возвращаться домой. Личные обстоятельства, – говорит он.

Через несколько часов он уже собрал вещи и улетел в Загреб. Я снова одна, а я совершенно не умею быть одна – ни на корте, ни за его пределами. Мне грустно, что так вышло. Второй матч я выигрываю 6:4, 6:4, но в четвертьфинале я – полный бардак. Меня снова накрывают депрессия и тревога. Когда я остаюсь одна в своем гостиничном номере, мне кажется, что я теряю рассудок. К тому времени, когда я выхожу на матч, я уже не в состоянии показывать вразумительный теннис и, несмотря на все усилия, во втором сете напрочь теряю концентрацию.

Три месяца я не прикасаюсь к ракетке. Потом кто-то говорит мне об Академии Николы Пилича в Германии. Тин убеждает меня поехать туда, и в конце октября я начинаю работать там с австрийским тренером. Мы добиваемся хорошего прогресса. Я вкалываю больше, чем за весь предыдущий год. Через три недели интенсивных тренировок тренер предлагает мне поехать сыграть турнир ITF.

– Еще рано, – говорю я. – Я три месяца не играла, а тренируюсь только три недели.

Тренер говорит, что не страшно, если я проиграю в первом круге. Можно даже квалификации поиграть. Просто чтобы вернуться в соревновательный тонус.

Я решаю поехать. Поехать и попытаться.

* * *

Я стала тем самым игроком. Тем, кому все прочили титулы Большого шлема. Некогда перспективным спортсменом, который перегорел и сбился с пути. Игроком с «теннисным папашей из ада», чья карьера рассыпалась на куски. Теперь моя участь – позволять самоутверждаться игрокам из глубин рейтинга за счет побед надо мной на задних кортах мелких захолустных турниров.

Тем не менее мы с тренером едем на турнир ITF в немецкий Исманинг, и там я из квалификации дохожу до полуфинала. Даже что-то зарабатываю.

После моего небольшого всплеска Академия Пилича предлагает мне контракт. Только вот когда я начинаю его читать, оказывается, что каждая неделя тренировок там будет стоить несколько тысяч евро, а также Академия будет забирать 40 процентов моих призовых и рекламных заработков. Кроме того, по условиям контракта я сама покрываю все свои путевые расходы и затраты на тренера, если он путешествует со мной. Моя первая реакция – отказаться, но я все же пытаюсь согласовать другие условия: я готова платить за тренировки в Академии и возить тренеров за свой счет. Договориться нам не удается – у них слишком большие запросы.

К концу года в рейтинге я 621-я. Другими словами, я теннисное никто. Я уже сама сомневаюсь, что когда-нибудь снова наберу форму. Сидя в своей темной загребской спальне, я снова думаю, что проще было бы вообще не жить. Мысли о самоубийстве возвращаются. Я снова погружаюсь в депрессию и сплю по 16 часов в сутки. В таком состоянии я не в силах разглядеть никакого выхода. А что еще хуже, я банкрот. Я ничего не зарабатываю: копеечные призовые с турниров ITF – капля в море моих долгов.

У меня нет ни агента, ни тренера, ни родителей, ни денег. Я лишена возможности видеть брата и общаться с ним; это тяготит меня больше всего.

Тин говорит, что с теннисом надо завязывать.

– Тебе нужно поправиться, чтобы быть в состоянии жить нормальной жизнью. Теннис и соревнования нужно на время задвинуть. В таком режиме ты долго не протянешь.

Я вижу, что он очень переживает за мое психологическое состояние.

У нас наступает очень тихий период. Мы почти не выходим в люди. Он понимает, что я хочу просто быть одна, найти себя. Несколько раз он выманивает меня в короткие поездки на побережье, но в основном я просто сижу дома в тишине.

Я продолжаю набирать вес, но тишина, покой и дни, наполненные ничегонеделанием, оказывают на меня благотворное влияние. А потом еще настроение мне поднимает звонок брата. Он уже не ребенок и, видимо, начинает понимать, почему я ушла из семьи.

Он рассказывает, что, как ни удивительно, мама ушла от отца, и они с ней сейчас живут в Белграде. Отец выгнал ее из своего поместья. Я уверена: это потому, что он так и не простил ее за мой побег. Во всех несчастьях он всегда винит других. Он сам никогда ни в чем не виноват.