Такая резкость Николь заставила Кина нахмуриться.
– Моя мать понимает, как ты важна для меня.
– Да, конечно. – В голосе Николь прозвучала горькая ирония, – твои потребности – прежде всего. Как всегда.
И прежде чем он успел ответить на это обвинение, Николь отстранилась от него и встала с кровати.
– Я одеваюсь и ухожу домой.
– У нас сделка, – напомнил ей Кин, скорее от досады, чем с намерением задержать ее.
Николь как раз наклонилась, подбирая с пола свою одежду. Очень медленно выпрямившись, она, вскинув подбородок, с яростным презрением встретила его взгляд.
– Какая забывчивость с моей стороны! Из-за твоего завтрашнего визита к моей дочери и встречи с твоей матерью в воскресенье я совсем забыла, что являюсь твоей платной шлюхой. Похоже, мы должны пересмотреть нашу договоренность относительно этих семейных встреч.
– Нет!
Она воинственно скрестила руки на груди.
– Ты рассчитываешь, что все будет по-твоему, Кин?
По тону Николь ему стало понятно, что назревает угроза потерять с трудом завоеванные позиции. Кин повернулся на бок и, опершись на руку, с виноватой улыбкой попросил ее не торопиться с решениями, признавшись:
– Согласен, я повел себя эгоистично, но я не хочу, чтобы ты уходила. Дело в том, что я никак не могу насытиться тобой, Николь, поэтому так жаден.
– Ты и так отнимаешь у меня больше времени, чем оговорено сделкой, – коротко ответила она, не смягчившись ни на йоту.
– Я знаю. И благодарен тебе за великодушие.
Николь отвернулась, думая о чем-то своем.
Напряженность, исходившая от нее, заставила Кина насторожиться. Может быть, ему следует встать и обнять ее? Или не мешать ей поступить так, как она хочет?
Он ждал.
Николь покачала головой, как бы упрекая себя за что-то, и пробормотала:
– Я согласилась на двадцать шесть ночей. Это тринадцатая. У тебя осталось еще тринадцать, Кин. Ты прав. Никакие обстоятельства не должны мешать выполнению сделки.
Тринадцать! Никогда еще это число не звучало для Кина так зловеще. Он вдруг ясно осознал, что одного, пусть даже и великолепного секса с Николь ему мало. Быстро встав с постели, он положил руки ей на плечи и тихо произнес, подчеркивая каждое слово:
– Я не хочу, чтобы ты была моей любовницей, Николь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Выражение ее лица изменилось лишь на мгновение, и сразу же последовал резкий ответ:
– Я понимаю, что это было бы очень удобно для тебя. Но я не хочу только создавать для тебя удобства всю оставшуюся жизнь. Я хотела, чтобы ты хоть иногда смотрел на вещи и моими глазами тоже, Кин.
В мозгу Кина включился сигнал тревоги.
– Ты права. Сейчас мы оденемся, и я отвезу тебя домой. Дай мне время, Николь. Я так стремился вернуться в твою жизнь, так боролся за каждую минуту, чтобы побыть с тобой, что не успел убедить тебя – у нас может быть общее будущее, и нам в нем будет хорошо.
Николь смотрела в глаза Кина так, словно хотела поверить ему, но не решалась.
– Ты мог бы найти меня еще три года назад, когда закончил свои дела в Аргентине. Но только случайная встреча вдруг помогла тебе понять, что ты снова хочешь меня.
– Я думал, что потерял тебя навсегда. Но после нашей, пусть и случайной, встречи я преисполнился решимостью все изменить.
– Но я не хочу, чтобы было так, как прежде, – воскликнула Николь.
– И не будет. Я клянусь тебе в этом.
Она посмотрела на него нерешительно, с сомнением.
– Дай мне время, – настаивал Кин. Николь закрыла глаза, словно не могла больше на него смотреть.
– Ладно, завтра будет новый день, – сказала она с глубоким вздохом. – Давай уже поедем.
Понимая, что он ничего не выиграет, если снова станет задерживать Николь, Кин отпустил ее, и они стали собирать разбросанную в спешке одежду. Тишина в комнате угнетала. Вспоминалась другая тишина, которая предшествовала уходу Николь пять лет назад.
Тринадцать ночей так и не прояснили ситуацию – быть им вместе или не быть. Кажется, все происходило так, как он и хотел. Николь была уступчивой, выполняя условия их сделки, но не более того. И вот сегодня они на полпути, а прогресса в достижении своей цели Кин так и не ощутил. Удастся ли ему удержать Николь, сделать ее спутницей своей жизни?
Кин позвонил и попросил подать его машину к входу отеля. Тогда Николь нарушила молчание:
– Пожалуйста, закажи мне такси.
Она расчесывала волосы и не смотрела на него.
– Я отвезу тебя домой.
– В этом нет необходимости.
– Уже полночь. Я должен быть уверен, что ты благополучно добралась до дома, Николь.
– А если я не хочу, чтобы ты вез меня?
– Придется потерпеть – я не могу тебе позволить уехать на такси, как если бы ты действительно была шлюхой.
Кин говорил резко, раздраженно.
Ответа не последовало.
– В какое время мне прийти завтра? – спросил Кин, когда они спускались в лифте.
Николь стояла с опущенной головой, длинные шелковые пряди волос почти закрывали ее лицо. Она ответила, даже не взглянув на него:
– Часов в девять лучше всего, в крайнем случае – в десять.
– Ты можешь сказать ей, что я приду в девять часов?
– Не забудь серебряную цепочку.
– Не забуду.
Она кивнула, так и не подняв на него глаз.
Кин почувствовал, что сжимает челюсти и стискивает руки в кулаки, пытаясь сдержаться и не начать очередной раунд сражения.
