Несколько способов не умереть - [15]

— Зачем я ему? — Вадим со вздохом уселся на скамью. — Премию вручить хочет, компенсацию за страх, награду за мужество? Или взглянуть, с кем это его женушка по ночам шляется?

Доктор нахмурился.

— Не кощунствуйте, — неодобрительно произнес он. — Она действительно попала в беду. Увечья серьезные.

— Это от двух-то ударов? — не удержался Вадим.

— Каких двух ударов? — сощурившись, встрял Петухов. — Вы же говорите, что ничего не видели.

— Это она так мне сказала, что ее ударили два раза, — любезно ответил Данин.

— Ладно, — доктор тронул Петухова за плечо, — пойдемте — и, кивнув Вадиму, добавил: — Вы ждите.

— Такова моя участь на сегодня. За добрые дела приходится расплачиваться, — горестно сказал Вадим.

…И снова вздрагивает дверь, но теперь уже не отлетает яростно, а приоткрывается лишь наполовину. Сначала показалось лицо, а потом узкие плечи, короткий торс в мешковатом пиджаке, затем острые колени. Вадим приметил широкий утиный нос, морщинистые дрябловатые щеки, жидковатые волосы, зачесанные от висков кверху. Прикрывает лысину? Похоже. Неужели это ее муж? Быть не может. Ему же за пятьдесят…

Вошедший огляделся опасливо, ответил на вопросительный взгляд дежурной:

— Недавно сюда Можейкину Люду доставили… Меня ждать должны.

Дежурная махнула в сторону Вадима и уткнулась в книгу. Интересно, что это за книга, которая так увлекла ее? Про любовь? Про счастливую семью?

Походка у него была осторожная, вкрадчивая, но не без достоинства, хотя и горбился слегка, а голову нес прямо. Или это манера держаться на все случаи жизни — чуть согнувшись в почтении, но голову вскинуть — мало ли кто перед тобой: если значительный человек — головку опустим, если не очень — спинку выпрямим. Вадим одернул себя: еще не знаешь человека, а уже ярлык привесил, нехороший ярлык, без знака качества. Ревнуешь? Не хочешь, чтобы такая красавица была нежна и ласкова с таким сереньким, гладеньким — никаким?.. «Опять! — Вадим вновь остановил себя. — Как же я хочу домой!..» Он поднялся навстречу, улыбнулся печально, сочувственно.

— Это вас я должен благодарить? — Можейкин оценивающе разглядывал Вадима. Он старался это делать незаметно, но не получалось, слишком любопытствующими были его прозрачные светло-серые глаза. — Спасибо вам огромное, от всей души спасибо. Вы герой. Таких истинных рыцарей редко сейчас встретишь. Люди приучились думать только о себе.

— Ну что вы, — Данин был сама скромность. — На моем месте так поступил бы каждый.

— Нет, нет, нет! — негодуя, замахал руками Можейкин. — Это свойственно лишь незаурядным личностям, уверяю вас. Вы и сами не догадываетесь, какой вы человек.

«Наблюдательный я человек», — подумал Вадим, видя, как распрямляется спина у Можейкина, как принимает лицо его снисходительно-покровительственное выражение.

— Давайте присядем, — предложил Можейкин и сел первый, уверенно и небрежно. И показалось Вадиму, что не такой уж он серенький и гладенький и что в нем есть сильное, скрытое, чего не ухватишь сразу, не рассмотришь с налета. Но симпатии от этого к нему у Вадима не прибавилось, он все еще помнил свою догадку о сгорбленной спине и вскинутой голове.

— Расскажите, как все было?

А мужу, интересно, может все рассказать? Об этом она не говорила. А впрочем, наверное, не надо, раз уж начал врать, надо продолжать дальше в том же духе, потом разберемся.

Он сообщил то же самое, что и оперуполномоченному, разве что приукрасил немного. Оказалось, что он просто храбрец, ни секунды не сомневающийся в себе и своих силах.

— Так, — задумчиво протянул Можейкин. — Вы и впрямь прекрасный молодой человек. Всю жизнь жалел, что нет у меня сына. Жена, знаете ли, дочь родила, а сына не успела, умерла…

Я, знаете ли, вдовец. Люда у меня вторая жена. Я как увидел ее три года назад, так и обмер сразу, понял, что влюбился, старый болван, на старости лет такое открытое, яркое чувство. Как она сейчас? Пришла в сознание?

Вадим пожал плечами:

— Можно узнать у дежурной, она позвонит в отделение.

— Да-да. — Можейкин поднялся, подошел к столику. Румяная женщина с усилием оторвалась от книги, вздохнула, набрала номер, спросила что-то тихо и так же тихо ответила Можейкину.

— Потеряла сознание, — грустно сообщил Можейкин. — Бедная, бедная. Так вы говорите, никого не разглядели?

— Никого.

— Ну вспомните, может быть, какая-то деталь всплывет.

Вадим покрутил головой.

— Как же теперь их найти, подлецов? Трудная задача. Молодые, говорите, были?

— По-моему, молодые…

— Трое?

— Трое.

— Ах, подлецы, подлецы…

— Точнее и не скажешь — подлецы.

Они посидели молча. Вадим молчал, потому что ему, собственно, не о чем было говорить с Можейкиным. Хотя, конечно, по привычке он мог бы сейчас с ним поболтать, порасспросить его, где работает, в каких условиях живет, не нервирует ли молодая жена, сколько лет дочери и так далее. Ни к чему не обязывающие вопросы, ни к чему не обязывающие ответы. Так, обычный треп малознакомых людей. Но побыстрее хотелось уехать домой. Только как подвести Можейкина к мысли, чтобы тот отвез его. Или не стоит? Поехать на такси? Их еще полно в городе. Да и не хотелось ему теперь отчего-то ехать с Можейкиным в одной машине — как гвоздь вколотилось в мозг: «Головку опустим, спинку выпрямим».