Несколько бесполезных соображений - [119]

Одна из них сказала:

— Я все-таки не понимаю, Мис, как ты можешь с этим мириться.

— А!.. Мне-то что? — ответила Мис. — Ей уже двадцать.

— Но это же не мужчина, а ничтожество! — воскликнула первая дама. — Обманщик он, в два счета обведет вокруг пальца. И глаза у него как у жулика. Не понимаю, что она в нем нашла.

Мис принялась за суп.

— Я тоже не понимаю, — сказала она.

— Так что же ты? — воскликнула подруга.

— А ничего! Пусть сама разбирается. Как все.

Она опять вернулась к своему супу. Похоже, он был вкусней моего кофе. Ее подруга тоже начала есть. Немного погодя Мис сказала:

— Ну какое я имею право вмешиваться? Мне в ту пору было не двадцать, а уже двадцать два, и, судя по фотографиям, я, право же, была интересной девушкой. Я любила читать — романы, конечно, про любовь, прямо зачитывалась. Корнелия Ноордвал, старинная писательница, но знаешь, как было интересно. Каждую неделю я брала в библиотеке несколько книг. Другим постоянным читателем был мужчина лет тридцати, небольшого роста, не то чтобы некрасивый, нет, просто не в моем вкусе. Он всегда приходил с белой собачкой, вроде фокстерьера, и все время на меня посматривал, но я и внимания не обращала. Тогда на меня многие заглядывались. Как-то раз произошло недоразумение. Мне дали две книги по военному делу, которых я, конечно, не заказывала. А он подходит ко мне и говорит: «Юфрау, я, кажется, взял ваши книги, а вы мои». Тут все и решилось. Дорогая моя, у него оказался такой голос, что у меня по всему телу забегали сладкие мурашки. И я погибла. Однажды моя мать увидала нас вдвоем на улице. «Что ты в нем нашла, не понимаю», — сказала она.

С супом было покончено, и она нацепила на вилку картофелину.

— И он своего добился? — спросила приятельница.

— Еще бы! — воскликнула Мис. — Он жил в меблированной комнате на Первой улице ван дер Хелста. Снимал ее у одной старой девы, которая смотрела на мои визиты сквозь пальцы. Да, он своего добился. Главную, роковую роль сыграл, конечно, его голос. В особенности когда мы разговаривали в постели… Я обо всем забывала, только бы слушать его. А он рассказывал о своем житье-бытье. Происходил он из богатой семьи, и его родители жили в своем замке около Маастрихта. Они любили его, но не выносили собак. Раз в месяц он ездил к ним на уикенд, а я в эти дни присматривала за Чернушкой — так он назвал свою собачонку, потому что она была белая. Утром в день отъезда, в субботу, мы приходили сюда, на Центральный вокзал, втроем — он, я и Чернушка — ив зале ожидания нежно прощались. Он не хотел, чтобы я провожала его до вагона. «Мне было бы невыносимо тяжело видеть, что ты остаешься, а я уезжаю», — говорил он.

Как трогательно, — с полным ртом заметила приятельница.

— Еще бы не трогательно! — воскликнула Мис с ироническим смешком. — Однажды днем, как мы и договаривались, я позвонила у дома на Первой улице ван дер Хелста. Старая дева сказала, что он съехал, а куда- неизвестно. Веришь ли, дорогая, для меня это был гром среди ясного неба. Я сразу заревела. Старушка увела меня в свою комнату, и мы проговорили там, наверно, целый час. О нем. Родители в замке? Его мать умерла, а отец работает слесарем-водопроводчиком. Маастрихт? Верно. Только там у моего возлюбленного жила подруга. Он часто ездил к ней, но раз в месяц она приезжала к нему в Амстердам, чтобы поваляться с ним в постели те три дня, когда я прогуливала его собачку. Он встречал свою подругу здесь, на Центральном вокзале. Поэтому-то и запрещал мне провожать его до вагона…

— Какой негодяй! — возмущенно воскликнула приятельница.

— И все-таки мне это пошло на пользу, — сказала Мис. — Я узнала, каковы мужчины. Каждая девушка должна узнать это на собственном опыте. И моя дочь тоже. Конечно, урок был для меня тяжелый. К счастью, я была молода и горевала недолго. Через какие-нибудь полгода у меня появилось новое увлечение. И кого, как ты думаешь, я встретила однажды на улице? «Голос» с собачкой. Он опять принялся было за старое. Но я уже была научена. Я сказала: «Иди ты в свой замок в Маастрихте». Он так и застыл на месте, совершенно обескураженный. А я гордо торжествовала. — Она взяла ложечку для пудинга. — И все это я должна рассказать своей дочери? Ну уж нет! Пусть все сама испытает. Надеюсь только, что и ей когда-нибудь удастся так же восторжествовать.

Из сборника «Спускается вечер» (1980)

Пылкая страсть

Вечер опустился на город, овеяв его прохладой. Я стоял у витрины букинистического магазина, расположенного на набережной одного из каналов, и думал: «Какая же это прекрасная книга. И стоит не очень дорого. Может, купить? Но ведь у меня и без нее ужасно много книг. Значительно больше, чем я смогу прочитать до своего восьмидесятилетия».

Я еще немного помедлил, однако решил не поддаваться соблазну и повернулся было к магазину спиной, чтобы уйти, но тут столкнулся лицом к лицу с седым человеком, который только что подошел к витрине.

— А ведь мы, кажется, знакомы, — сказал он и с досадливым жестом продолжил: — Ах нет, что я говорю! Вы меня совершенно не знаете, это я знаю вас в лицо, потому что видел однажды, как вы выступали по телевидению. — Он улыбнулся. — Да, личного контакта с вами у меня никогда не было. С вами — нет. Но раз уж случай свел нас здесь… Может быть, вы разрешите мне представиться?