Несколько бесполезных соображений - [118]

Он пошевелил пальцами, подыскивая слова.

— Видите ли, у Брама было что-то такое в лице. Не знаю, как объяснить, но всегда казалось, будто он над вами насмехается. И по стойке «смирно» он стоял с таким же выражением. Так что эсэсовец всегда набрасывался на него и жестоко избивал. Ох, как же он его избивал! Однажды после очередного избиения Брам спросил меня: «За что это он на меня взъелся?» Я ему отвечаю: «Брам, дорогой мой, за то, что у тебя такой вызывающий взгляд. Ты должен научиться смотреть по-другому». В бараке я попробовал научить его. Но он просто не мог смотреть по-другому. Хотя старался. Так же как ваш сосед по садовому участку.

— Видите ли, — отозвался собеседник, — вырастить хорошие бобы не так уж и трудно. В конце концов, это самая обыкновенная стручковая фасоль. Даже ребенок справится. Но, если у вас к этому делу нет чутья, ничего не выйдет. Вот так же у него бывало и с салатом. Вдруг вымахает чуть не выше забора. И опять мой сосед спрашивает: «Как это вам удается получить такие красивые тугие кочаны?» И я в который раз объясняю, но мог бы и не объяснять — все равно сделает наоборот. Ну просто неисправимый какой-то человек! Главное — даже сердиться на него нельзя, ведь старается.

— Да, так же вот было и с Брамом, — сказал коротышка. — Он просто не мог придать своему лицу другое выражение. А когда старался, выходило еще хуже, и он опять получал жестокую взбучку. Но все-таки ему посчастливилось. Он выжил. Сейчас его, правда, уже нет на свете. Но умер он естественной смертью.

Загадка

Когда утром после завтрака мы сидели в гостиной, моя жена вдруг сказала:

— После стольких лет совместной жизни я, оказывается, все еще не вполне тебя понимаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда не знаю, о чем ты думаешь, — пояснила она.

— Что же в этом плохого? — спросил я. — Большинство женщин с таким же стажем семейной жизни жалуются как раз на однообразие, на то, что видят своих мужей насквозь. Они всегда знают, о чем он думает, что скажет, что сделает, чего не сделает, — даже самим тошно. А вот ты наоборот.

— Про тебя я ничего подобного не знаю, и это меня беспокоит, — ответила она.

— Ну например'?

— Пожалуйста. Чаще всего мы ложимся спать около двенадцати. И начинаем читать. Ты свою книжку, я — свою. Так продолжается уже много лет. Но я понятия не имею, когда ты начитаешься и захочешь спать. По тебе не угадаешь. Иногда я думаю: «Ах, как бы я сейчас поспала…»

— В таком случае, — сказал я, — должен тебе сообщить, что частенько подумываю о том же. Но, глядя, как ты увлеклась своей книжкой, говорю себе: «Что ж, почитаем еще».

— Почему же ты мне ничего не говорил? — воскликнула она.

— Могу задать тебе тот же вопрос.

— Да, но я думала: «Он хочет еще почитать…»

— К сожалению, у меня абсолютно невыразительная мимика, — сказал я. — В театральное училище меня бы не приняли. Поэтому тебе следовало просто открыть рот и ясно сказать, чего ты хочешь, тогда бы ты сразу заметила, что во мне нет ничего загадочного и что я…

Зазвонил телефон. Я как раз сидел рядом с ним и поэтому снял трубку и назвал свое имя. Звонкий, радостный женский голос сказал:

— О, менеер, как хорошо, что я застала вас. Знаете ли вы, что у меня есть все ваши сочинения? Все до одного!

— Такое внимание мне очень лестно, — ответил я. — Ведь я выпустил около тридцати пяти книг.

Она засмеялась и сказала:

— А сейчас я хотела спросить у вас…

Последовало краткое молчание. Я ждал вопроса. И наконец услышал:

— У вас есть мясо для супа?

— Что-что? Мясо для супа?

— Да, мясо для супа. Один фунт, — сказала она.

Моя жена с изумлением взглянула на меня и спросила:

— В чем дело?

Я прикрыл трубку ладонью и прошептал:

— Не знаю.

— Алло, менеер, — продолжала женщина. — Извините, пожалуйста, за мясо для супа. Дело в том, видите ли, что мой муж внезапно вошел в комнату. Он принимал ванну, а сейчас прошел в спальню, где у нас весы. Он сбавляет вес. И довольно успешно. Уже сбросил девять килограммов.

— Девять килограммов! — воскликнул я не без уважения.

В глазах моей жены мелькнул страх.

— Видите ли, на следующей неделе ему исполнится пятьдесят, — продолжала дама. — И я хочу сделать ему сюрприз. Настоящий сюрприз. Он не знает, что я звоню вам, потому я и заговорила с вами как с мясником. Я купила вашу последнюю книгу тайком от него, и мне очень хотелось бы, чтобы вы написали на ней «сердечно поздравляю» и поставили ваш автограф. И… и еще мне хотелось бы два полуфунтовых бифштекса из филейной части. А хороший фарш у вас есть?

— О да, мефрау, у меня есть прекрасный фарш! — воскликнул я.

— Вы хороший мясник, — сказала она. — Ну вот, он опять вышел из комнаты. Я живу совсем недалеко, по соседству с вами, и опущу книгу утром в ваш почтовый ящик, а вы, если можно, перешлите ее обратно с «сердечным поздравлением» и вашим автографом.

— Мефрау, я выполню ваш заказ. — Я повесил трубку.

— Девять килограммов мяса для супа, — сказала моя жена: — и еще фарш? Тебя все еще удивляет, что я не вполне понимаю, что ты за человек?

Но я же ей только что объяснял!

Голос

На Центральном вокзале, в кафе самообслуживания, где я пил из кофейной чашечки коричневую бурду, за соседний столик уселись две дамы с подносами, уставленными множеством всяких блюд. Обе были средних лет и таких внушительных объемов, что лишние сто граммов не играли уже особой роли.