Несерьёзные размышления физика - [4]

Ёжик

Даже не знаю, стоит ли об этом писать. В Саратовской области разрушили могилку ежика. Его сбила машина, и какие-то добрые люди похоронили ежа по всем правилам, с фотографией и надписью. И вот кто-то разрушил могилку, растоптал место и уничтожил фотографию. Я понимаю, что в мире полно глобальных проблем, а я тут про ежика, но почему-то задело. Что-то всколыхнулось и не успокаивается. Сначала, конечно, были мысли прямые и простые типа: «Встретить бы тебя, неизвестного жителя планеты Земля минут так на пять на предмет наглядной агитации», но потом пришло понимание того, что пара навешанных тумаков не превратит мерзавца и садиста в белого и пушистого ангела, так что месть бессмысленна, а просто хочется понять! Почему!? Откуда!? Как? Это ген такой или линия жизни неудачно искривилась в какой-то момент. Если первое, то надеяться на что-то бесполезно, если второе, то может и прорвется эта плотина бездушия, и придет человек к этому месту попросить прощения у погибшего по вине людей беззащитного создания. Но пока такого не предвидится, разрешите мне: «Прости, пожалуйста, человеков ёжик, и пусть земля тебе будет пухом».

Крик души и стон тела

Я не успеваю за потоком! Новое сменяется совсем новым, а то, в свою очередь, совсем-совсем новым. Мысли о собственной архаичности ехидным спрутом заползают в мою, уставшую от инноваций, голову. Тут только свыкнешься с наличием вотсапа и твиттера, как боевым жеребцом на виртуальное поле всемирной паутины врывается прежде неведомый инстаграм и ранее неизвестный перископ. Фэйсбук и скайп выглядят как ламповые радиоприемники. Жизнь уже не идет, а несется, радостно подпрыгивая и показывая на ходу язык. И вот опять. Еще вчера, ценой неимоверных интеллектуальных усилий, мне удалось визуализировать образ лабутенов и приступить к осмыслению «офигительных штанов», как новые шпицрутены, в смысле биркенштоки, появились из никуда и требуют принять интеллектуальный вызов. Организм в ужасе кричит голове «иди в жопу» но и жопа категорически не согласна работать не по профилю. А страдаю весь я.

Мальчишничек

Фраза «бойцы вспоминают минувшие дни» в повседневной жизни, как правило, означает, что мужики вспоминают прошлые пьянки. Одно из таких собраний мне тут давеча вспомнилось. Дело было в уже далекие, овеянные романтикой дефицита и разнообразных запретов доперестроечные времена. Само мероприятие должно было происходить в форме мальчишника. Руководил и направлял все действо мой друг Митя, человек кипучей энергии и направленного во все стороны неуемного темперамента. Участие в мальчишнике подразумевало несколько правил, соблюдения которых Митя требовал неукоснительно. Во-первых, необходимо было иметь при себе «пропуск» в виде пол-литровой «книжки». Во-вторых, участие лиц противоположного пола категорически исключалось. В-третьих, всю имевшуюся в наличии еду надлежало величать закуской.

Вот на одно из таких «заседаний» я и торопился, уже имея при себе добытую в честном противостоянии в близлежащем магазине «книжку». Добыча оной отняла довольно много времени, так что, слегка опоздав, я по прибытии на место обнаружил, что наш сплоченный коллектив успел весьма продвинуться в деле ухода от трезвой реальности. Уже были пропеты известные четверостишия о веселом эксгибиционисте, любящем с шуткой и епунцою проходить мимо тещиного дома, уже плыл по своим делам топор из села Кукуева, уже была рассказана миру леденящая душу история непростых интимных отношений доярки и механизатора и уже было озвучено предложение «позвонить уже девкам», которое, впрочем, было отметено железной Митиной рукой. В общем, наступала стадия, когда ранее сплоченный единой алкогольной идеей коллектив начинал разбредаться по углам, образуя клубы по интересам. Я давно заметил, что пьяные привычки человека могут не иметь ничего общего с его поведением в трезвом облике. Например, один из главных героев моего повествования, назовем его Костей, в минуты подпития начинал искать уединения, чтобы предаться мыслям о невысоком. Стандартный набор заботивших Костю в этот момент тем включал проблемы собственного душевного покоя, а также несовершенство как мира в целом, так и некоторых конкретных его представителей. Его мрачные раздумья включали в себя беспокойство об экологическом состоянии планеты («все засрано») и пессимистические оценки будущего солнечной системы («скоро вообще все грохнется»). Общаться с ним в таком состоянии было небезопасно, ибо его меланхолия была столь всеобъемлющей, что становилась заразной. Другой мой приятель, назовем его Женя, являл собой полную противоположность Косте и под действием алкогольных паров светлел мыслями и поступками. Его просветление проявлялось, главным образом в том, что он шел звонить папе, которого он радостно информировал о своей сыновней любви, а также о том, что он «с мужиками на мальчишнике, но волноваться не нужно ибо он „абсаллютно“ трезвый». После этого уверения в трезвости папа обычно приезжал, и праздник для Жени продолжался уже дома. Надо сказать, что собрание наше проходило в стандартной московской трехкомнатной квартире, где самая большая комната находилась чуть в отдалении, а две другие выходили торцами в прихожую, так что вновь прибывший мог воочию наблюдать происходящие в них события. В каждой из этих двух комнатах стояло по одному допотопному телефонному аппарату с наборными дисками. Телефоны были спарены между собой, так что, когда по одному из них производился набор, другой радостно позвякивал в унисон.