Несчастный случай - [24]

— Конечно.

— А потом решим, что делать с Аликом. Сможем мы обойтись без него или нет. Согласна?

— Еще бы!

— Вот только одна проблема… — Аня посмотрела на одного из Близнецов и бросилась головой в омут: — Братишка пропал.

— Да не пропал он, — беспечно махнула рукой Наташа. — В полнолуние всегда вырывается и бежит куда глаза глядят. Старый потаскун. Вернется через день-два.

— И ты не боишься, что с ним может что-нибудь случиться?

— Раз двадцать пугалась, а потом привыкла. Его не перевоспитаешь. Можно только шампунем от блох вымыть и накормить таблетками против глистов.

— А на тебя, дорогая, как полнолуние действует? Не ты ли сейчас, как и Братишка, в бегах от живого мужа… — Аня старалась сохранить серьезное выражение на лице. Но Наташа сделала такие страшные глаза, что обе снова рассмеялись.

О загадочных обстоятельствах исчезновения сеттера Аня не решилась рассказать подруге.

Всем злачным и разгульным местам они предпочли театр, в котором работал Анин знакомый администратор по прозвищу Станиславский.

Прозвище приклеилось к нему в юности и свидетельствовало о том, что Станиславский прилагал немалые усилия, чтобы стать великим режиссером. Но что-то ему помешало — то ли жена и трое детей, то ли неудачный роман с примой, любовницей истерически ревнивого главного режиссера театра, куда Станиславский был распределен по окончании Института театрального искусства.

Все эти подробности выплывали у Ани из памяти по очереди. Любовница главного режиссера была когда-то ее школьной подружкой. Лерочка Белова, так звали подружку, после скандала опутала какого-то загулявшего в России американского туриста, научила его опохмеляться и улетела с ним за океан. Американский турист по волшебному совпадению оказался бродвейским продюсером, в постановках которого Лерочка должна была бы теперь блистать. А Станиславский работает администратором в театре, который ставит мюзиклы из бродвейского репертуара.

Станиславский был блеклый замотанный мужчина неопределенных лет, неопределенного телосложения и таких же смутных целей в жизни, однако способный поддаться Аниному обаянию. Он узнал ее мгновенно, хотя видел всего несколько раз на Лерочкиных домашних праздниках. Наговорил море комплиментов, растроганно держась за сердце. Все в его манерах было по-театральному преувеличенно.

Аня, как ни старалась, не смогла припомнить его настоящего имени.

Он усадил подруг в партере и взял с Ани обещание заглянуть к нему в кабинет после спектакля — выпить шампанского в честь встречи старых друзей.

Давали, естественно, мюзикл. Русский мюзикл по немецкой пьесе а-ля Бродвей. О любви и деньгах, большой любви и больших деньгах.

В этот вечер Аня с некоторым стыдом поняла, что не любит театра. Актеры заламывали руки, форсировали интонации, задыхались во время пения, и сцена под ними дрожала во время не очень складных танцев. Актеры многозначительно лицедействовали, но выглядели любителями.

Ане было скучно и неловко, что ей скучно. Неловко за актеров-дилетантов и соседей по партеру, которые сидели с такими лицами, словно они в тайном святилище, куда допущены только избранные. Ане казалось, что все вокруг пропитано фальшью. Или что она недостаточно развита, недостаточно тонко чувствует.

В дополнение ко всему в зале было очень душно. В отличие от бродвейских театров кондиционеры здесь не были предусмотрены.

Аня обмахивалась программкой и томилась, пока Наташа не повернулась к ней и не произнесла:

— А что, если мы сбежим отсюда?

— Как-то неудобно. А Станиславский?

— Тебе так хочется его снова увидеть? — скептически спросила Наташа.

— Ничего подобного. Я опасаюсь неудачников.

— В таком случае давай выбираться. — И Наташа решительно поднялась с места.

Соседи по партеру зашикали на них дружно, как рассерженные куры из одного курятника. Но Ане и Наташе было на это ровным счетом наплевать.

Они отправились в ночь по растаявшему грязному снегу. Когда ноги у Наташи промокли, подруги вошли в первое попавшееся кафе.

Внутри было тепло и малолюдно. Звучала музыкальная радиостанция, и без звука работал телевизор. Телевизор был едва ли не единственным источником освещения в маленьком кафе, и этот сумрак и таинственность понравились Ане. Подруги признались друг другу, что проголодались, и склонились над меню, с трудом разбирая строчки в полумраке.

Меню не содержало никаких особых претензий — немецкие колбаски, салат из свежих овощей, чизбургеры, гамбургеры, чипсы, орешки. Стандартный набор небольшой и недорогой закусочной.

Подруги заказали всего понемногу. Бармен оторвал взгляд от мерцающего без звука телевизора и не торопясь удалился сквозь маленькую заднюю дверь выполнять заказ.

Жуя колбаски, Наташа со смехом рассказывала о французе, настоящем маленьком, юрком кудрявом французе, который увивался за ней в Петергофе. И как ей хотелось заставить Алика ревновать, а муж не реагировал. Тогда она привела француза вечером в номер местной гостиницы и подкупила горничную, чтобы та анонимно позвонила Алику и сообщила, что жена ему изменяет. Алик все не приезжал, охваченный столь желанной для Наташи ревностью, а француз, наоборот, распалялся все больше. В конце концов Наташе пришлось отправить француза в ванную, а самой перелезть через перила второго этажа и сбежать домой, к тетке Алика. Муж преспокойно спал, а на столе Наташу ждал остывший ужин, накрытый салфеткой.