Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич - [15]

   — Каково тебе тута, Наташенька?

   — Чисто, сытно, вот токма скушно очень. Одно развлечение было, пока обучали, чаво царице должно и не должно делать. А как отъехал царь, так и сидим токма на солнышке, только Богу молимся.

Она истово перекрестилась.

   — Артамон Сергеевич послал к тебе двух мамок. Никому, кромя их, не доверяй себя одевать и расчёсывать.

Наталья кивнула головой.

   — А как тамо мои братья? — спросила она.

   — Ох, Натальюшка, я о них ничего не слыхала. Ты меня извини, я не надолго, лишь повидаться. А то ещё обвинят, что иноземка учит тебя царя привораживать.

Они крепко расцеловались, и Евдокия Матвеева поспешила с девичьего дворика восвояси.

Тёплый летний ветер пригибал траву. Трое всадников, на исхудавших конях объехав Казань стороной, спешили к Нижнему. Впереди ехал молчаливый Савелий Сивой, за ним де Рон и Андрей Алмазов. Все трое без кафтанов, в рваных рубахах, де Рон с восхищением смотрел на уставших после стольких дней дороги Андрея и Савелия.

У себя на родине де Рон уже давно не смел носить титул барона. Младший брат, чтобы отнять поместье, предоставил документы о том, что отца не было дома более одиннадцати месяцев перед его рождением. Де Рон, чтобы выжить, попал в наёмники, оказался в Голландии, где его и подобрал капитан Бутлер, направляющийся в Московию.

   — Гляди, Андрей, сейчас впереди покажется деревенька тово дворянского сына, хто нас месяц назад привечал, — сипло пробасил Савелий.

И правда с боку от леса, недалеко от берега Волги, показались шесть приземистых домишек. Всадники ещё не успели близко подъехать к деревне, когда услышали тягучую свадебную песню дружков жениха. На крыльце дома стоял Иван Румянцев, а между ним и телегой, за пряженной тройкой, горланили песню восемь его мужиков. Увидев Андрея, Иван сорвался с крыльца и бросился навстречу.

   — Вымолил я всё ж таки у Бога, штобы на обратном пути ко мне заглянул, — выпалил он.

Андрей удивлённо смотрел на него.

   — Ты принёс мне удачу. После твово отъезда приезжал ко мене Федосий Кузьмин-Караваев, сосватал за меня свою дочь Ольгу. Семь дюжин душ за неё даёт.

«Там смертоубийство, кровь рекой, а здеся благодать, свадьбы играють, — подумал про себя Андрей. — Так всегда на Руси: на одной улице мордобой, а на другой праздник празднуют... Никого не касается, что творится в соседней деревне».

Вслух же сказал лишь:

   — Я рад за тебя.

   — Вы должны поехать со мной.

Савелий Сивой безразлично пожал плечами. Косая холопка, признав в Андрее своего бывшего господина, забежала в дом к Ивану и вынесла три последних праздничных рубахи. Переодевшись, все трое сели с Иваном в телегу, и старик Анисим погнал лошадей. В Россохино, небольшое сельцо, отдаваемое за невестой, они приехали, когда их уже заждались. Усадьба напоминала городской дом, не то что Иванова изба. Улицу не перегораживали, ибо уже знали, что с жениха взять нечего. Федосий Кузьмин-Караваев стоял на крыльце, как положено хозяину дома. При приближении телеги его сыновья поспешили за сестрой. Андрей с перекинутым через плечо рушником первым соскочил с телеги и помог слезть жениху. Две девки холопки вывели невесту, и все пешком направились в небольшую покосившуюся деревянную церковь. На церковном дворе Ольга взяла деньги и стала раздавать скопившемуся люду.

   — Благодарствуем, матушка. Дай тебе, Господи, здоровьечка.

   — Любовь да совет. Благослови тя... — послышалось со всех сторон.

Но Ольга не слушала, уже шла к церковным дверям — стройная, тонкая, как будто на что-то решившаяся. Иван всё старался невесте под покрывало заглянуть, но ничего не мог увидеть. Гостей было мало, лишь близкие родственники. Они вошли в церковь вслед за братьями невесты. Де Рон, будучи католиком, остался на улице. Поп в ожидании хмельного чересчур быстро обвенчал молодых. Иван поднял покрывало и расплылся в довольной улыбке. Глубокие зелёные глаза смотрели на него с чистого белого лица. У Андрея даже перехватило дыхание. Выпадает же счастье кому-то.

Для холопов столы накрыли во дворе. Молодые с роднёй уселись за столы в доме. О том, что Савелий Сивой не дворянин, не догадывались, и он сел рядом с Андреем. Выставленная на столах закуска была хоть и однообразная, но обильная. Невеста сидела вся белая, помертвевшая. Сонные девки меняли ендовы. Поп пьяной, дрожащей рукой благословлял кушанье, затем, заметив требовательный взгляд жениха, благословил молодых в опочивальню. Отец невесты хитро посмотрел на сыновей. Мать осыпала молодых хмелем и зерном, а затем, благословя иконой, проводила до дверей.

   — А красная девка попалась Ивану, — сказал Сивой Андрею.

   — Та, очэн хороша, — подтвердил де Рон.

Андрей сидел молча и тянул хмельное. Ему очень не нравилось, как переглядывались отец и братья невесты. Вдруг открылась дверь, и вошёл Иван. В руках он держал серебряный кубок с вином. Все гости замерли. Он прошёл через горницу и протянул кубок тестю. Кузьмин-Караваев медленно взял кубок, и из пробитой сбоку дырочки, ранее зажатой пальцем, потекло вино. Одна из женщин ехидно захихикала. С лавки вскочил старший брат невесты, Роман: