Неру - [47]

«Трудно было принимать Махендру Пратапа всерьез, — вспоминал Джавахарлал, — но он был абсолютно честен и искренен».

В начале лета 1926 года в Женеву приехала Кришна, младшая сестра Джавахарлала. Она взяла на себя основные заботы по уходу за Камалой.

Наконец-то опасная для здоровья Камалы весна осталась позади. С наступлением сухой погоды она почувствовала себя лучше, и теплыми вечерами Неру отправлялись на прогулки по женевской набережной, в парк «Мон-Репо», катались по озеру на пароходе, ужинали в ресторане «Перл дю лак», расположенном в деревянном доме на берегу озера. Несмотря на болезнь, Камала выглядела счастливой. Джавахарлал еще никогда не уделял ей столько времени и внимания.

Разница в возрасте супругов была заметной. Еще больше эта разница ощущалась в их воспитании и духовном развитии. Камала не получила такого блестящего образования, как ее муж. Пройдет время, и Джавахарлал напишет, что «ее тонкий чувствительный ум развертывался медленно, подобно цветку, и нуждался в любовном и заботливом уходе». В первые же годы супружества он, считая жену малоподходящим собеседником, нередко иронически относился к ее вопросам, казавшимся ему по-детски наивными. Она обижалась. Камале было бы легче снести сдержанность мужа в проявлении нежности к ней, нежели неприятие ее всерьез как друга и помощника. Иногда возникали мелкие раздоры из-за ложного представления о собственном достоинстве. Однако эти вспышки были поверхностными, быстро гасли и не влияли на их глубокую привязанность друг к другу, на большое взаимное чувство.

С приездом Кришны Джавахарлал получил возможность на короткое время покидать Женеву и бывать в других европейских городах, где он знакомился со многими соотечественниками — старыми революционерами, которые из-за преследования колониальных властей вынуждены были находиться в эмиграции. Основная часть индийских эмигрантов жила в Берлине. Много здесь было и индийских студентов, обучавшихся в Германии и образовавших в годы первой мировой войны патриотические группы. Германское правительство стремилось использовать антианглийские настроения индийцев в своих политических интересах. А руководители индийской эмиграции вели торг с немцами, добиваясь признания теми независимости Индии в случае победы Германии в войне. Неопытной молодежи казалось, что она играет историческую роль в судьбе Индии. Выглядело все это наивно. Война окончилась, развеялись и иллюзии. Вернуться на родину индийские эмигранты уже не могли, а жить на чужбине стало невмоготу. «В Германии, — по словам Неру, — не любят иностранцев, принадлежащих к ненордическим расам, в особенности же азиатов; их терпят лишь до той поры, пока они хорошо ведут себя».

Неру увидел, что индийцы в Берлине не только не были связаны друг с другом, но и враждовали между собой, причем каждый подозревал другого в предательстве. «Такова, по-видимому, — думал он, — судьба политических эмигрантов повсюду». Некоторые из них превратились в буржуа европейского образца и давно утратили прежнюю патриотичность. Однако большинство индийских эмигрантов, с которыми Джавахарлалу довелось встречаться, оставались патриотами и страдали от острой ностальгии. Оторвавшись от индийской действительности, они носились с надуманными проектами освобождения Индии. Их жизнь была полна лишений, повседневных волнений и вечной тревоги из-за куска хлеба.

В июле 1926 года в одной из швейцарских газет появилась статья, в которой утверждалось, что индийцы почти единодушно желают сохранения английского господства.

Редко случалось, чтобы Неру негодовал так, как сейчас. Он написал резкий ответ, в котором привел конкретные факты о подлинно всенародном характере освободительного движения в Индии. «Я могу сделать единственный вывод, — обращался он к автору статьи, — что вы считаете индийцев, которые требуют свободы для своей родины, лжецами и ханжами. В таком случае нам не о чем с вами спорить».

Переписка с отцом и друзьями, руководителями Конгресса, позволяла Джавахарлалу быть в курсе всех последних событий в Индии. Его тревожили вести о религиозных распрях, разжигаемых в стране англичанами. Крайние группировки индусов и мусульман, враждуя между собой, разъединяли народ и тем самым облегчали колонизаторам задачу держать его в повиновении. А Махатма Ганди, успокаивая Неру, писал ему в Женеву: «Индусы и мусульмане все больше и больше отдаляются друг от друга. Но это не беспокоит меня. Так или иначе, но я чувствую, что разъединение между ними возрастает лишь только для того, чтобы привести их к большему сближению». Неру не разделял этого оптимизма.

Через несколько месяцев после получения письма от Ганди Джавахарлала потрясла мрачная весть из Индии о гибели известного всей стране патриота Свами Шраддхананда, которого вероломно убил какой-то фанатик, подкравшийся ночью к его постели. Неру вспомнил, как однажды во время народного волнения против англичан этот мужественный человек с открытой грудью пошел на штыки солдат, и, когда те отступили, он, индус, смело поднявшись на священную для мусульман кафедру храма Джами-Мазджид в Дели, призвал индусов и мусульман к братскому единству. И люди внимали его призыву, ликовали, выкрикивали лозунги братства.