Неру - [119]

Утром Неру посылает вице-королю письмо, называя план «совершенно неприемлемым» для Индии. Разгадав подлинные намерения Маунтбэттена и его окружения, Неру прямо указывает, что осуществление этого плана приведет к раздроблению страны, неминуемо вызовет междоусобные конфликты с их беспорядками и насилием, еще больше подорвет авторитет центральной власти, деморализует армию, полицию, гражданские службы.

Маунтбэттен с хорошо разыгранным недоумением по поводу резкого письма Неру соглашается «доработать» план и заверяет Неру и других лидеров ИНК в искренности своего желания «построить сильную, сплоченную Индию». Однако сам продолжает вести спешные приготовления к разделу страны. В своей решимости разъединить индийскую нацию, ослабить ее и тем самым сохранить за Англией возможность вмешиваться во внутренние дела Индии, вице-король не брезгует никакими средствами. Так навязывает он свой план премьер-министру одного из княжеств, махараджа которого еще не вынес окончательного суждения. Глубокомысленно заметив, что является прорицателем, Маунтбэттен взял со стола пресс-папье из хрусталя, долго вглядывался в него, а потом обрадованно заявил ошеломленному собеседнику, что как раз в этот момент махараджа выразил свое согласие с планом. Об этом случае расскажет спустя несколько лет начальник отдела печати вице-короля Аллан Кэмпбелл-Джонсон...

Незадолго до отъезда Маунтбэттена в Лондон Азад попытался убедить вице-короля повременить с осуществлением плана. «Даже без всякого раздела, — с горечью говорил Азад, — в Калькутте, Бихаре, Бомбее и Пенджабе произошли погромы и мятежи. Индусы избивали мусульман, а мусульмане избивали индусов. Если в такой атмосфере произойдет раздел страны, реки крови прольются в обеих ее частях и ответственность за эту резню падет на англичан».

Маунтбэттен не колеблясь ответил Азаду, что дает «полную гарантию» в этом отношении. «Я позабочусь о том, чтобы не допустить кровопролития и погромов. Я же не штатский человек, а солдат, — гордо заявил вице-король. — Если вопрос о разделе будет в принципе решен, я издам приказ, запрещающий религиозно-общинные беспорядки в любой части страны. При малейших признаках волнений я применю строжайшие меры, чтобы пресечь в корне любую попытку организации мятежа. Я даже не прибегну к помощи вооруженной полиции, я просто прикажу наземным войскам и воздушному флоту действовать и пущу в ход танки и самолеты, если кто-либо вздумает создавать беспорядки».

Вряд ли такое заявление подействовало на Азада, Неру и поддерживающих их конгрессистов успокаивающе. Скорее оно наводило на мрачную мысль о том, что британский империализм пойдет на все, только бы не выпустить Индию из сферы своего влияния. Правители Великобритании готовы даже развязать в Индии братоубийственную гражданскую войну, чтобы иметь повод объявить всему миру о «неготовности» индийцев к получению независимости, а вслед за этим введут в страну якобы «для наведения и поддержания порядка» дополнительные вооруженные силы... Вероятность такого развития событий лидеры Конгресса исключить не могли.

Кабинет Эттли одобрил «доработанный» план Маунтбэттена. В последних числах мая вице-король возвратился из Лондона в Дели, а 3 июня была опубликована декларация английского правительства, которая после утверждения ее 18 июля парламентом стала именоваться «Законом о независимости Индии».

Индия подлежала разделу на две части по религиозному признаку: индусское государство Хиндустан и мусульманское государство Пакистан. Вопрос о размежевании Бенгалии и Пенджаба должны были решить законодательные собрания этих провинций, депутаты которых делились на две группы: представители округов с индусским большинством и представители округов, где большую часть населения составляли мусульмане. Эти группы отдельным голосованием решали, войдут ли обе провинции в состав Пакистана целиком или они будут разделены между двумя государствами. Расчленение провинций производилось даже в том случае, если согласие изъявляла только одна группа. Жители так называемых «спорных» северо-западных и северо-восточных районов должны были определить свою принадлежность к Индии или Пакистану путем референдума, в котором могли принять участие, как это было установлено еще законом 1935 года, не более 20 процентов населения. После проведения этих мероприятий Учредительное собрание страны распадалось на Учредительное собрание Хиндустана и Учредительное собрание Пакистана. Разделенные государства получали статус доминионов. Оставался открытым вопрос о княжествах: они сами должны были решить, войдут ли они в состав одного из доминионов или «сохранят прежние отношения» с метрополией, то есть будут продолжать оставаться колониями Англии.

Маунтбэттену удалось также убедить британское правительство перенести срок передачи власти в Индии с июня 1948 года на 15 августа 1947 года. В противном случае, как несколько витиевато и не без самолюбования утверждал вице-король, бомба, уготованная им для индийцев, «может разорваться в его руках».

Руководство Мусульманской лиги почти единодушно одобрило «план Маунтбэттена», полностью отказавшись тем самым от любого сотрудничества с Конгрессом. Джинна, получив наконец то, чего он так упорно добивался, сгоряча потребовал было создать 800-мильный коридор, который связывал бы обе части Пакистана, однако, немного поостыв и подумав, не возобновлял больше этого, мягко говоря, чрезмерного требования.