Нерожденный 5 - [36]

Даю себе недолго полюбоваться видами на умерший давным-давно странный город Древних внизу, а потом иду к двери ведущей во внутренние помещения ресторана — вот где точно можно будет спрятаться от ветра. Пока мне всё нравится — идеальное место для логова.

Дверь оказывается запертой, вернее — ручка её привязана хитрым узлом, тонким кожаным ремнем к какой-то железяке на стене рядом с дверью. Ремень этот выглядит хоть и потрепанным, но совсем не древним… здесь кто-то был до меня? Я не первый кто присмотрел себе это гнездышко?

Разрезаю ремни и толкаю дверь, всматриваюсь в сумрак впереди прежде чем сделать шаг. Внутри ни шороха… так и должно быть, ведь тот, кто здесь жил, возможно, и лет десять назад ушёл, завязав дверь снаружи. Ушёл, чтобы никогда больше не вернуться.

Делаю шаг через порог и тут же получаю навстречу что-то стремительное, ослепляющее, а всё тело вспыхивает болью. Я чувствую как чьи-то когти протыкают кожу, а сильные лапы тащат меня внутрь… по полу… дверь захлопывается, лишив мир вокруг света.

Прежде чем нахожу пальцами шигиру на поясе… засыпаю. Засыпаю сладко и безнадёжно.

* * *

— Что за птичка прилетела в мой домик? — голос приходит сквозь сон, голос старика и открыв глаза и я вижу старика. Седого, с густой неухоженной бородой до груди и такими же волосами. В широком плаще из шкур хидо… и, кажется, этот плащ он себе сшил сам — толстые чёрный нити, грубые косые стежки…

А еще я вижу очень много солнца через распахнутую настежь дверь. Багрового солнца, которое повисло над горизонтом. Уже вечер?! Долго же я был без сознания.

Он подходит ближе и наклоняется разглядывая меня, потом кряхтя присаживается на корточки рядом, вытаскивает откуда-то короткий нож и начинает надрезать мне кожу на лице.

Это больно, очень больно, но пошевелиться я не могу — те лапы, что схватили меня, что проткнули меня, держат так сильно и надёжно, что я даже пошевелиться не могу… я даже дышать не могу — кажется, что еще один вздох и они проткнут моё сердце. И говорит я не могу тоже — язык не слушается. Это похоже на большую дзоу дури, которую впрыснули мне в кровь. Эта тварь которая схватила меня и держит — она ядовитая?

— Хорошая шкурка, тонкая, — кажется, старик доволен тем, что увидел. Привстаёт, исчезает ненадолго в соседней комнате, а появляется с каким-то непонятными штуками в руках. Расставляет их на полу радом со мной и снова присаживается рядом. Присаживается и начинает развязывать и расстёгивать на мне одежду. Развязывать и расстёгивать, а не разрезать, и это выглядит даже страннее, чем сам этот седой как мел, косматый старик на вершине мира.

— Отличная ткань, — он трогает пальцами шёлк моих одежд и даже присвистывает от удовольствия.

А потом, устав возиться с застёжками надрезает её, а вместе с ней и кожу на моей груди.

— Сука, ты жене собираешься снять с меня шкуру живьём? — потратив, кажется все силы, мне удаётся произнести эту короткую фразу.

— Он говорит, — старик наклоняется к мому лицу, вглядываясь и обдавая вонью из своего рта, наполненного коричневыми гнилыми зубами.

Смотрит в мои глаза, словно удивляясь тому, что я жив, что-то бормочет себе под нос, потом кивает… достаёт откуда-то грязную затхлую тряпку и начинает засовывать мне в рот.

Засовывает, убеждается в том, что тряпка никуда не денется, а я не скажу больше ни слова, и снова тянется за ножом.

Прорисовываю внутри себя формулу Госуто, призраком таю за мгновение до того, как нож залезает мне под кожу, а тут же появляюсь уже за стариком. Появляюсь и засовываю ему нож в спину. Он стонет, валится на пол… а я пока разглядываю ту тварь, что схватила меня и держала… и это совсем не тварь.

Несколько крепких гарпунов, тонких, привязанных тонкими с виду прочными верёвками. Они то, эти огромные стальные крюки, и встретили меня в сумраке… такие похоже на лапы огромного зверя. Неплохая ловушка для непрошенных гостей.

Старик тем временем пробует дотянуться до лука на полу неподалёку от него… и любому понятно, зачем ему сейчас лук.

Мне в эти игры играть сейчас совсем не хочется, слишком много этой странной дури в крови — уворачиваться от стрел будет тяжело. Поэтому хватаю его за волосы, оттаскиваю за дверь, к краю площадки, прямо напротив двери, там где от стен ничего не осталось и выбрасываю наружу… это высокая башня и лететь он будет долго. А пока будет лететь — проветрит свой вонючий рот.

Снова вестник!

И снова с пустым клочком… в груди слева что-то колет, что-то похожее на плохое предчувствие.

— Эй, — голос откуда-то снизу и… это голос старика. Времени прошло уже много, и он давно должен был сдохнуть у подножия башни.

Подхожу к краю и, держась за ржавые остатки стены, смотрю вниз. Старик висит вверх ногами на верёвку привязанной к сапогу. Висит и жалобно смотри на меня.

— Послушай, парень, — говорит, стараясь не шевелиться, потому что верёвка выглядит совсем тонкой, а ветер который рвёт её — очень даже сильным. — Меня зовут Ибби. Это странное имя, знаю. Давай не будем ссориться. Я тут знаю все и вся… я буду полезен тебе. Я тут сто лет уже живу и многое знаю…

Новый порыв ветра начинает раскачивать его как маятник сумасшедших часов.