Нерождённый 3 - [66]

Палят кости и ломают их, а быстрое тело что прилипло ко мне, опрокинуло меня — словно пытается утопить меня в липкой чёрной жиже.

Я вижу жуткую морду прыгуна, его оскаленную пасть утыканную тонкими острыми зубами, его длинный язык и чувствую, как он холодной змеёй пробегается по моему лицу, разыскивая рот, натыкается на стиснутые зубы, пробует пробиться через них, почти сломав, потом сдаётся, отпускается ниже и пробив кожу на шее, протыкает мне горло.

Эти чёртовы мертвяки бесполезны сейчас — они не знают что делать, если тварь прилипла к их господину, если почти превратилась в одно целое с ним.

Старясь не зарезать себя, протыкаю тонкое гибкое тело джанку, стараясь перерубить его ловкие сильные лапы сжимающие меня в смертельные объятия. Я теперь понимаю, что чувствовал Кайоши, когда такая же мерзкая тварь набросилась на него.

Несколько ударов мечом и я чувствую хватка джанку становится слабее, а его язык в моём горле, скручивается в тугой клубок, лишая остатков воздуха.

На ощупь, закрыв глаза, чтобы их не залила липкая слюна прыгуна, нахожу его шею и рублю позвонки. Рублю, слышу, как они трещат под ударами моего шигиру и радуюсь этому звуку, как самой красивой песне.

Язык джанку, так и не добравшись до мозга, мёртвым тугим комом застывает в моём горле, в моём рту… и я, наконец, пробую оторвать от себя тело твари, вырвать из себя все эти бесконечные когти, застрявшие под моей кожей.

Оттолкнув от себя мёртвое тело, с минуту лежу, разглядывая огромную паутину под потолком — она такая прозрачная, что, кажется, светится, отыскивая в темноте подвала отблески света, которого здесь никогда не было.

— Ублюдочные вы твари, — говорю я своим мертвякам — те снова стоят, как ни в чём не бывало. — Зачем я вас пою, кормлю и ядра на вас трачу? Вашего босса чуть не трахнули прямо в мозг, а вы от скуки свои яйца чесали.

Чувствую как уходит кровь, чувствую ка жижа заливает пробитое горло… сумки с талисманами с талисманами у меня с собой нет, а, значит, придётся тратить ядро на формулу лечения. Закрываю глаза и рисую её, с радостью в душе наблюдая, как золотой поток жизни пробегает по точкам, исцеляя.

Пару минут ожидания: формула на которую потрачено целое ядро — сильна и я чувствую, как она затягивает мои раны.

Встаю, пытаясь понять чего на мне больше — грязи или крови.

Я решил, что каждая комната будет всё сложнее и сложнее? Спасибо, не надо, мне уже разонравилось.

Я решил что легко пройдут этот подвал?

Я был наивен, да.

— Пойдем, — машу рукой мертвякам. — И если следующий раз вы окажетесь такими же идиотами — я просто сотру вашу формулу из памяти.

* * *

Дальше всё становится совсем сложно — этот проклятый подвал просто набили мерзостями от пола до потолка, да так, что я и шага не могу сделать, чтобы какая-нибудь неведомая тварь на бросилась на меня.

Мелкие и крупные, быстрые и медленные, они словно соскучились по веселью и теперь стараются отличиться. Все они словно соревнуются между собой — кому достанется моя жизнь… и мне это совсем не нравится.

Бесконечные комнаты и коридоры, некоторые залитые вонючей жижей почти по колено. В каждой из комнат — в потолке стальные, наглухо закупоренные люки — подозреваю что именно через них сюда сбрасывается корм… в те дни, когда желающих перейти на Второй Круг гвардии Императора нет.

Подозреваю, что корм через них сбрасывается очень редко — голод лучший повод для злости и ярости.

Своих мертвяков я теряю уже через пару комнат, как и большую часть ядер — слишком много здесь тех, кто пытается поужинать мной.

Дальше иду не выпуская шигиру из онемевших пальцев и рублю им всё, что пытается шевелиться. Рублю заранее — если могу дотянуться, а если не могу — уворачиваюсь и снова рублю. Я уже почти не вижу ничего — утонувший в крови и жиже, почти ослепший и почти проигравший этот неравный бой.

А потом… вижу впереди свет.

Настоящий свет — я уже успел забыть как он выглядит, пока продирался через этот ад.

Две решётки отделяют меня от этого манящего света. Две решётки и огромная стая голодных хидо, пожирающих меня голодными глазами.

И ни одного ядра внутри.

Десяток метров до свободы.

До жизни.

Там, за второй решёткой, утонувшей в солнце — небо. Настоящее голубое небо… и до него никак не дотянуться.

Я не знаю как пройти через эту последнюю стаю. Тот кто придумал это испытание — ублюдок и я буду ненавидеть его всегда.

Он просто трахнутый ублюдок, потому что даже мне Бессмертному не удалось его пройти.

Я не знаю как его проходят другие.

Не знаю.

Может быть и вообще никто не проходит — мастер До сказал, что есть самый простой, хоть и самый долгий способ — просто верно служить Императору и дожидаться когда твоё усердие и силу заметят.

Может быть, я тот редкий безумец, что согласился на испытание которое нельзя пройти — я видел там в жиже человеческие кости.

Их было совсем немного, да.

Снова смотрю на стаю за решёткой — никто из этих тварей не воет, вообще не издаёт ни звука. Они словно знают — я сам приду, меня не нужно звать.

Я бы ушёл в тень, вот только через закрытую решётку мне никак не пройти, а открыть — значит сразу же подарить своё тело этой голодной стае — ведь все они тут же бросятся на меня.