Нерон - [29]
— Матушка, — сказал я, — не знаешь ли часом, где я живу?
— Как не знать! — отвечала она, рассмеявшись столь глупой остроте.
Встала и пошла впереди, показывая мне дорогу. Я решил в душе, что она ясновидящая. Вскоре, однако, старуха, заведя меня в глухой переулок, распахнула лоскутную завесу и сказала:
— Вот где ты должен жить!
Пока я уверял ее, что дома этого не знаю, я увидел внутри какие-то надписи, голых потаскушек, пугливо разгуливающих под ними. Слишком поздно я понял, что попал в дом разврата! Проклиная вероломную старуху, я, закрыв голову плащом, бегом бросился через весь лупанар в другой конец. Как вдруг уже у самого выхода меня нагнал Аскильт, тоже полумертвый от усталости. Можно было подумать, что его привела сюда та же старушонка!»[17]
Друзья встретились только для того, чтобы и далее подвергаться преследующим их неприятностям. А как они потеряли друг друга?
В тот день они посетили школу учителя риторики Агамемнона. Они слушали речи, произносимые его учениками, пока наконец Энколпий сам не попросил слова. Со всем темпераментом он заявил, что больше уже не в состоянии слушать все эти бредни. Впрочем, это не означало, что школа Агамемнона плоха. Наоборот, быстро выяснилось, что руководит школой вполне разумный человек. Он согласился с тем, что Энколпий во многом прав, но сделал это наедине во время прогулки в саду:
«Менее всего виноваты в этом деле учителя, которым поневоле приходится изображать безумца среди безумцев. Ибо, начни учителя преподавать не то, что нравится мальчишкам, „они остались бы в школе одни-одинешеньки“, как сказал Цицерон. В этом случае они поступают совершенно как льстецы-притворщики, желающие попасть на обед к богачу: только о том и заботятся, как бы сказать что-либо, по их мнению, приятное, ибо без ловушек им никогда не добиться своего. Вот так и учителя красноречия. Если, подобно рыбаку, не взденет на крючок заведомо привлекательной для ребятишек приманки, то и останется сидеть на скале, без надежды на улов… Порицания достойны родители, не желающие воспитывать своих детей в строгих правилах… Совсем другое дело было бы, если бы они допустили, чтобы преподавание велось последовательно и постепенно, чтобы учащиеся юноши приучались читать внимательно и усваивать всей душой правила мудрости, чтобы исчезло с их языка ужасное пустословие убийственного стиля, чтобы они внимательно изучали образцы, назначенные им к подражанию…»[18]
Так рассуждал Агамемнон. Но насколько действительность отличалась от прекрасной теории! Юноша, который чему-то научился в школе грамматики, поступал под опеку ритора, разумеется, если у родителей хватало на это средств, ибо государственных школ не существовало. За все нужно было платить из своего кармана. Обучение у ритора заменяло высшее учебное заведение. Сперва молодой человек проходил там курс составления защитительных речей. Это и были так называемые суазории. Вот примерные темы таких сочинений:
«Спартанцы под Фермопилами размышляют, оказывать ли сопротивление персам или отступить»;
«Александр Великий раздумывает, вступить ли в Вавилон, где, согласно предсказанию, его ждет несчастье»;
«Цицерон, преследуемый палачами Антония, размышляет, не вернуться ли ему и не молить ли о милосердии самого Антония».
Подобные темы мало были связаны с жизнью. Но все это ничто в сравнении с высшим курсом красноречия, где учили компоновать так называемые спорные речи, контроверзы. Вот типичные их примеры:
«Летом несколько юношей отправились в Остию. Стоя на берегу, они увидели рыбаков, тянущих сеть. Они подошли к рыбакам и уговорились, что за определенную плату получат весь улов, независимо от того, что окажется в сети. Когда наконец сеть вытянули на берег, обнаружилось, что там вместо рыбы мешочек с золотыми монетами. Кому принадлежит золото — рыбакам или юношам? Доводы обеих сторон надлежит изложить в форме судебных речей».
«Пираты захватили в плен молодого человека. Тщетно он молил в письмах отца уплатить выкуп. У предводителя пиратов была дочь. Та велела парню присягнуть, что он женится на ней, если им удастся бежать. Им повезло. Тем временем отец приглядел для сына некую богатую невесту. Сын отказывается от брака. Отец гонит его из дому. Задача: составить речи дочери пирата и отца. Первая отстаивает свои права на мужа, которого вызволила из плена, второй же — права на сына, которого он породил».
Энколпий во многом был прав, заметив Агамемнону:
«Юноши в этих школах окончательно глупеют. Там они имеют дело вовсе не с тем, что ожидает их в жизни. Позже, оказавшись в суде или в каком-то собрании, они чувствуют себя так, словно перенеслись в другой мир».
Он несколько преувеличивал. Занятия риторикой по-своему оказывались полезными не только для учителей, но и для учеников. Нелепые, пустые споры о том, можно ли бросить ставшую женой дочь пирата, прививали определенный языковой опыт, блеск аргументации, которые вызывали восхищение не только как пример ораторского искусства, но и в ходе заседаний трибунала. Воспитанник ритора блистал там красноречием, поражал противника острой шуткой, вводил в заблуждение неожиданным ходом аргументации. А как он компенсировал отсутствие юридической подготовки? Очень просто.
