Нерон - [10]

».[30]

Паллант был любовником Агриппины, и она ему всемерно покровительствовала. Потому Нерон был вынужден дать обещание уходящему в отставку либертину, что ничто из прошлой его деятельности не будет поставлено ему в вину и что его счеты с государством признаются законченными. После этого соглашения Паллант в сопровождении целой свиты своих приближенных покинул императорский дворец. Нерон, наблюдавший за этим любопытным зрелищем, остроумно и к месту заметил, что Паллант уходит, чтобы всенародно принести клятву.[31] Ведь согласно старинной римской традиции должностное лицо, чьи обязанности истекли, было обязано явиться в народное собрание и дать там клятву, что все его обязанности исполнялись честно и добросовестно.

Особой заботой Нерона стало судопроизводство. Гласность суда обеспечивалась бесплатными местами на скамьях, для противодействия продажности-защитникам тяжущихся была установлена твердая постоянная плата. Серьезные меры были предприняты против подделок документов, прежде всего завещаний:

«Против подделок завещаний тогда впервые было придумано проделывать в табличках отверстия, трижды пропуская через них нитку, и только потом запечатывать. Предусмотрительно было, чтобы первые две таблички завещания предлагались свидетелям чистыми, с одним только именем завещателя, и чтобы пишущий чужое завещание не мог приписывать себе подарков».[32]

В само судопроизводство проник дух милосердия. Нерон подчеркнуто отказался от судебного преследования некоего Юлия Денса, которого обвиняли в приверженности Британнику, — демонстрация не только великодушия, но и мира в императорской семье. Не был также предан суду сенатор Карриной Целер, на которого был сделан обвинительный донос его собственным рабом.[33] Это тоже был знаковый поступок. Римляне крайне болезненно относились к принятию доносов рабов, считая их делом опасным и вредным.

Проявил Нерон должное почтение и к сословной гордости сенаторов. Долгое время он не допускал в сенат сыновей-вольноотпущенников, а тех, кого успели сделать сенаторами его предшественники, не допускал до высоких должностей. Соискателей же этих должностей, которые остались без назначения, поскольку все посты, на которые они претендовали, оказались уже занятыми, «он в возмещении за отсрочку и промедление поставил начальниками легионов».[34]

Компенсация, конечно, достойная, но повысило ли это боеспособность легионов?

Венцом почтительного отношения Нерона к историческим традициям римской государственности стало его поведение при вступлении его в полномочия консула в 55 году. Коллегой Нерона по консульству был Луций Антистий. И когда высшие магистраты присягали на верность распоряжениям принцепса, Нерон не позволил Антистию присягать! Ведь согласно многовековой республиканской узаконенной традиции консулы считались равноправными. Здесь Нерон прямо действовал в духе Августа, окончательно сделавшего Рим монархией, но провозглашавшего восстановление республики.

Восторгу сенаторов не было предела. Они были готовы даже сделать первым месяцем года не январь, но декабрь, поскольку в этом месяце родился Нерон. Последовали предложения установить молодому принцепсу статую из чистого золота или серебра, но, к чести своей, Нерон отклонил все эти достаточно отвратительные в своей низменной льстивости предложения.

Дух милосердия первых лет царствования Нерона во многом объясняется и благотворным воздействием на него достойных советников, среди которых Афраний Бурр и Анней Сенека. Последнему, безусловно, принадлежала решающая роль. Не зря ведь одним из знаменитейших трактатов Сенеки был трактат «О милосердии». В то же время едва ли справедливо было бы все добрые дела Нерона объяснять исключительно сторонним влиянием. Нерон вовсе не был покорной марионеткой или недалеким юнцом, бездумно делающим то, что ему велят другие. То, что советовали ему наставники и помощники, было, очевидно, созвучно его собственным взглядам и убеждениям в те годы. Любопытно, что римские историки не имели единого мнения о том, чего больше было в делах молодого Нерона — его собственных побуждений или влияния советников, прежде всего Сенеки?

Тацит полагал, что Нерон исполнял то, что писал для него Сенека.[35] В то же время из его текста вовсе не следует полная пассивность Нерона, он перечисляет немало добрых деяний принцепса, которые совсем, не обязательно вытекали из заранее составленных речей славного философа. Наиболее жестко судил Нерона Дион Кассий, полагавший, что в первый год правления Нерон целиком зависел от Агриппины, а потом от советов Бурра и Сенеки.[36] Что же касается Гая Светония Транквилла, то в его биографии Нерона вообще ничего не говорится о роли советников, а все достижения царствования прямо связываются с самим императором. Из описания Светонием ведения Нероном суда явствует, что молодой принцепс сам вникал в процесс судопроизводства:

«Правя суд, он отвечал на жалобы только на следующий день и только письменно. Следствие вел он обычно так, чтобы вместо общих рассуждений разбиралась каждая частность в отдельности с участием обеих сторон. Удаляясь на совещание, он ничего не обсуждал открыто и сообща: каждый подавал ему свое мнение письменно, а он читал их молча, про себя, и потом объявлял угодное ему решение, словно это была воля большинства».