Нерон. Царство антихриста - [10]

Когда Агриппина изложила мне этот кощунственный план, я не поверил в его реальность. Неужели Мессалина и Силий надеялись, что окружение Клавдия, его доверенные Нарцисс и Паллас, все те, кто обладал своей частицей власти и богател рядом с императором, согласятся с участью обобранных изгнанников, а то и жертв?

— Мессалина и Силий поженятся, — уверяла Агриппина. — Боги ослепили ее, она не видит ловушки, которую ей приготовили.

Тон Агриппины, ее взгляд, весь ее облик — она подалась вперед, скрестив руки на груди, — обдали меня холодом. Это была хищница, затаившаяся, но готовая действовать, как только намеченная жертва — Мессалина — расслабится.

Рим затаился. Город ждал, стараясь понять причины грядущего безумия. Было ясно, что на стороне Силия — лишь несколько десятков сообщников и ни одна военная когорта его не поддержит, он мог рассчитывать только на полное замешательство Клавдия, на его бегство или самоубийство. Других шансов узурпатору не представилось бы.

Это была настолько рискованная партия, что до самого дня бракосочетания мой разум отказывался верить происходящему. Однако Мессалина до такой степени пресытилась развратом, что скандальность и риск задуманного ею предприятия стали для нее высшим наслаждением.

Свадьба Мессалины и Силия действительно состоялась в середине августа, когда Клавдий отправился в Остию на праздник Вулкана.

Я видел, как Мессалина и Силий шли к алтарю, как прорицатели предсказывали им рождение мальчиков, что сделает этот союз долговечным, а авгуры обещали славное, победное и изобильное будущее. И все это притом, что Мессалина была мужней женой, а ее супруг-император не ведал о том, каким глумлениям и издевательствам подвергается, пока отсутствует в столице! Никогда еще потомка Цезаря не дурачили столь наглым образом.

Я посмотрел на Агриппину и ее сына. Ребенок напоминал маленького хищника, настолько алчным было выражение его лица: приоткрытый рот, напряженные челюсти, готовые впиться в жертву, ощутить вкус ее крови.

— Они сделали это, Серений! Скоро наступит мой час — мой и моего сына!

Она положила свою длинную белую ладонь с костлявыми пальцами, унизанными перстнями, на голову ребенка. Луций поднял глаза на мать. Я чувствовал, что он разделяет ее нетерпение кинуться на добычу.

Поодаль стояли его учителя и египетский жрец. Чего стоили их уроки риторики и этикета, когда перед глазами ребенка был пример матери, которая, выпустив когти и едва сдерживая дыхание, ждала лишь удачного момента, чтобы покончить с трепещущей жертвой?

Я знаю, что Агриппина вела переговоры с вольноотпущенными Нарциссом и Палласом и предупредила, что их ждет немедленная расправа, если к власти придет Силий.

Она также встретилась с куртизанками Кальпурнией и Клеопатрой и дала понять, что их судьба зависит от судьбы императора: Мессалина и Силий их либо убьют, либо бросят гладиаторам. Чтобы спасти свою жизнь, они должны предупредить Клавдия.

Мне неизвестно, кто сообщил императору в Остии ужасную новость: Нарцисс или Кальпурния? Или сама Агриппина, которая тоже отправилась туда? Будучи племянницей Клавдия, она могла ему сказать: «Знаешь ли ты, какому унижению и осмеянию подвергла тебя твоя супруга, разведясь с тобой? Известно ли тебе, сколь торжественным был обряд ее венчания с Силием, свидетелями которого стали граждане, сенат и армия? И все это выглядело так, как будто тебя уже нет, как будто ты умер! Если ты не будешь действовать быстро, ее муж Силий овладеет городом и покончит с тобой!»

Клавдий, как рассказывали свидетели, побледнел и задрожал, озираясь вокруг, словно опасаясь немедленного появления убийц. Тогда Агриппина принялась живописать ему подробности празднества в доме Силия, включая и обряд сбора винограда, в котором участвовали новобрачные. Это был какой-то коллективный психоз. Завернувшись в шкуры животных, женщины пением и криками приветствовали бога Бахуса. Темный сок раздавленных ягод растекался под босыми ногами пляшущих. Силий, увенчанный плющом, и Мессалина с распущенными волосами тоже пустились в пляс. Новобрачный, тряся головой и размахивая вакхическим жезлом, веселился от души.

Я уверен, что все подробности этого праздника, развернувшегося возле виноградной давильни, — с голыми женщинами и самой Мессалиной, с головы до ног вымазанными темной виноградной жижей, — все эти детали Клавдию нашептала Агриппина, касаясь губами его уха.

— Пусть их убьют, пусть отомстят за меня! — завопил император в сильном, хотя и кратком, как летняя гроза, приступе гнева и решил немедленно ехать в Рим.

Нарцисс уже отдал приказ телохранителям, центурионам и вольноотпущеннику Эводу арестовать Силия и его приближенных. «И главное, — уточнил он, — побольше крови! Рим следует отмыть».

Клавдий подъехал вслед за ними, отправился в казарму, где стояли охранники и, несмотря на стыд, сжимавший ему горло, попросил солдат спасти его честь.

— Если я так несчастлив в браке, лучше стать вдовцом, — тихо добавил он.

Воины когорты потрясали мечами. По их рядам прокатился клич: «Возмездие!»

Этот час стал смертным для всех, кто участвовал в свадьбе и поздравлял новобрачных. Вслед за ними наступила очередь любовников Мессалины, включая и несчастного Мнестера, циркача, тщетно пытавшегося объяснить, что в объятия Мессалины его толкнул сам император.