Неразумная обезьяна - [78]
Важно понимать, что такой удивительный результат не говорит о неадекватности самого анализа: в нашем примере тест отличается невероятной точностью. Главное заключается в том, что вследствие малой заболеваемости условная вероятность намного ниже той, какую мы ожидаем. На самом деле априорная вероятность того, что данный конкретный пациент инфицирован, неразрывно связана с достоверностью результата. Предположим, что тот же анализ делают людям из когорты высокого риска, например наркоманам, вводящим себе внутривенно героин. Частота инфицированности в этой группе равна приблизительно 1,5 процента. Снова представим себе, что анализ сдают 10 000 таких пациентов. В этой когорте у 150 человек тест окажется положительным ввиду истинной инфицированности. Из оставшихся 9 850 пациентов приблизительно у одного результат будет ложноположительным. Вероятность заражения при положительном результате в этой группе уже не равна 50/50 – в данном случае вероятность будет равна 150/151 или 99,34 процента, то есть намного больше, чем у пациента из когорты низкого риска.
Сценарии для случаев низкого и высокого риска можно для наглядности представить в виде частотного дерева, изображенного на рисунке. Разница между этими сценариями весьма велика, и на ней надо остановиться подробнее. Мы имеем полное право спросить: зачем нужна такая стратификация? Почему в одной группе тест дает вероятность, разительно отличающуюся от вероятности в результате того же теста в другой группе? Инстинктивно мы чувствуем, что здесь что-то не так, но мы ошибаемся: тест одинаков в обоих случаях, и его точность не может избирательно улучшаться или ухудшаться в зависимости от принадлежности пациента к той или иной группе. Реактивы не обладают ясновидением, и чувствительность теста остается равной 99,99 процента для любого пациента. Главное заключается в следующем: теорема Байеса показывает, что одной голой информации о результате недостаточно для правильного вывода – последний всегда зависит от других вероятностей. Вероятности часто оказываются условными, и голые численные данные, лишенные контекста, подлежат тщательному анализу.
Все это служит иллюстрацией того факта, что, несмотря на кажущуюся интуитивную природу вероятности и статистики, их мнимая простота скрывает многослойную сложность, которую легко упустить из виду. В итоге мы можем сделать абсолютно ошибочные выводы, а сомнительные выводы и неверная интерпретация статистических данных часто имеют катастрофические последствия. Рассуждения, приводящие к неверным заключениям, любопытны не только своей бессодержательностью с точки зрения науки или тем, что демонстрируют “математическую ловкость рук”: мы живем в эпоху, когда статистическая информация служит основой принятия решений во всех вообразимых сферах деятельности – от науки до политики, экономики и всего, что располагается между ними. Такое повсеместное проникновение статистики и вероятности в нашу действительность означает, что они часто причастны к вопросам жизни и смерти, будь то лечение болезней или работа правительства.
Следовательно, само наше существование может зависеть от вывода верных заключений из вероятностной информации. Если при этом люди – особенно те, кто должен разбираться в этих вопросах, – делают ошибки, то цена их может оказаться очень высокой. В первые месяцы кризиса, связанного со СПИДом, до изобретения антиретровирусных лекарств, положительный результат анализа на носительство ВИЧ считался равнозначным смертному приговору. Безоглядная вера в достоверность анализов на ВИЧ вызывала у многих врачей чувство ложной уверенности, и едва ли не всем пациентам говорили, что они наверняка больны, хотя это было неправдой. Немудрено, что многие впадали из-за этого в депрессию или пускались во все тяжкие – из-за ложноположительного результата, вероятность которого была достаточно высока!
Есть и еще одна сфера, в которой вероятность может решить судьбу человека: юриспруденция. Долг жюри и судей – определить степень виновности подсудимого. Для того чтобы прийти к верному выводу, судьям и присяжным приходится разбираться с массой статистической информации, которой их заваливают обвинители и защитники. В любом состязательном процессе обе стороны имеют закрепленное законом право в интересах клиента предоставлять суду статистическую информацию. С помощью этой информации присяжных пытаются склонить в ту или иную сторону. Однако как мы видели на примере с анализами на ВИЧ-инфекцию, представленные числовые данные сами по себе практически ни о чем не говорят и могут не только натолкнуть присяжных на неверные выводы, но и заставить их вынести вердикт, полностью противоречащий реальности. От статистики есть огромная польза, но в отсутствие поясняющей информации она способна не помочь, а, наоборот, запутать.
Для того чтобы показать, к каким трагическим последствиям может привести такая некомпетентность, мы рассмотрим скандал, связанный с профессором, сэром Роем Мидоу. Мидоу – выдающийся британский педиатр, прославившийся знаменитой статьей о синдроме Мюнхгаузена. Этот человек, посвященный в рыцари за вклад в педиатрию, одно время оказывал сильное влияние на социальных работников и на Национальное общество по противодействию жестокому обращению с детьми. Его знают также как автора максимы, получившей название “закона Мидоу”: “Одна внезапная детская смерть – это трагедия; две детские смерти вызывают подозрение; три смерти должны считаться убийством до тех пор, пока не будет доказано противоположное”.
Драмы и комедии характера, феномены психологической защиты, воли, творчества иллюстрируют в книге тему типологии человека. Обсуждается проблема направленности, кризисов и тупиков психического развития.
Совсем недавно считалось, что интеллект у человека один, и либо посчастливилось им обладать, либо нет. Теперь же психологи и изучающие мозг ученые выделяют до 35 видов интеллекта, и каждый из них поддается осознанному развитию. Эта книга поможет улучшить когнитивный интеллект – тот, что отвечает за все виды мыслительных процессов: восприятие, понимание, память, логику и воображение. Когнитивный интеллект помогает нам учиться, применяя для этого различные техники и инструменты и использовать знания на практике, делая нас эффективными и успешными. Проект «Год личной эффективности» придумал Михаил Иванов – сооснователь издательства «Манн, Иванов и Фербер» и создатель компании Smart Reading.
Книга, написанная автором уникального курса «Психология для сценаристов» Татьяной Салахиевой-Талал, знакомит с концепциями некоторых психологических школ и направлений, переосмысленными с точки зрения кинодраматургии. Среди них теории Фрейда и Юнга, оказавшие громадное влияние на киноискусство, гештальт-подход, которому в книге уделено особое внимание, а также новейшие мировые исследования в области социокультурных феноменов, знание которых позволит создавать актуальные для современного зрителя истории.Каждая психологическая теория адаптирована под цели кинодраматургов и интегрирована в ключевые сценарные структуры.
В этой книге автор показывает, что происходит за кулисами «ошибочных» мыслительных структур мозга. Как мозг использует свои заблуждения, чтобы наилучшим образом ориентироваться в социальных ситуациях, рождать идеи и создавать новые знания. При этом порой допускаются ошибки, но парадокс в том, что истинная сила мышления кроется как раз в заблуждениях и неспособности концентрироваться. Для широкого круга читателей.
В книге в популярной форме рассказывается об одном из самых распространенных направлений гуманистической психотерапии – гештальт-терапии. В книге описано, в чем заключается помощь гештальт-терапевта в процессе психологического консультирования или психотерапии. Излагаются ключевые принципы гештальт-подхода и то, чем они могут быть полезны в повседневной жизни. Книга адресована всем, кто интересуется современными направлениями психотерапии, самопознанием и личностным ростом.
«О чём вы думаете?» — спрашивает Фейсбук. Сборник авторских миниатюр для размышлений, бесед и доброго расположения духа, в который вошли посты из соцсети.
В книге «О дружбе» научный журналист Лидия Денворт отправляется на поиски биологических, психологических и эволюционных основ дружбы. Вместе с ней мы посещаем обезьяний заповедник в Пуэрто-Рико и колонию бабуинов в Кении, чтобы исследовать социальные связи обезьян, позволяющие понять наши собственные. Автор показывает, что дружба зародилась на заре человечества: стремление к установлению близких связей существует и у приматов. Лидия Денворт также встречается с учеными, работающими на передовых рубежах исследований мозга и генетики, и обнаруживает, что дружба находит отражение в мозговых волнах, геномах, а также сердечно-сосудистой и иммунной системах человека, одиночество же может нанести ощутимый вред здоровью и повышает риск смерти.
Современный мир располагает огромным количеством идей, концепций и систем взглядов, которые предлагают человеку то или иное объяснение реальности. Теории заговоров, альтернативная медицина, духовные практики, астрология, эзотерика, несмотря на развитие науки, не теряют популярности. Но что они на самом деле могут объяснить? И почему многие люди так легко готовы поверить в них? В этой книге шведский просветитель Кристер Стурмарк и американский физик Дуглас Хофштадтер рассказывают, как устроено научное знание, объясняют, почему наш мозг так легко отказывается от рационального мышления, и дают простые инструменты, которые помогут противостоять манипуляциям и заблуждениям.
Сегодня мы постоянно обмениваемся сообщениями, размещаем посты в социальных сетях, переписываемся в чатах и не замечаем, как экраны наших электронных устройств разъединяют нас с близкими. Даже во время семейных обедов мы постоянно проверяем мессенджеры. Стремясь быть многозадачным, современный человек утрачивает самое главное – умение говорить и слушать. Можно ли это изменить, не отказываясь от достижений цифровых технологий? В книге “Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать” профессор Массачусетского технологического института Шерри Тёркл увлекательно и просто рассказывает о том, как интернет-общение влияет на наши социальные навыки, и предлагает вместе подумать, как нам с этим быть.
Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел Гоулман выносит на суд читателей собственную концепцию интеллекта социального. Автор подробно разбирает его элементы – от способностей слушать и сопереживать до умения влиять на других – и привязывает их к нейробиологическим процессам. Мастерски оперируя серьезными научными данными и примерами из жизни, он убедительно доказывает, что с биологической основой социального интеллекта можно и нужно работать. При этом Гоулман предлагает не “диванные” рецепты, а насыщенное фактами пространство для размышления.