Неразумная обезьяна - [80]

Тревожно, что это неслыханное попрание справедливости могло бы остаться безответным, если бы не самоотверженные действия горстки людей. Стив Кларк уволился из манчестерской адвокатской конторы и стал работать референтом по правовым вопросам в местечке неподалеку от тюрьмы, где отбывала срок Салли. Стиву пришлось продать дом, чтобы оплачивать гонорары адвокатов и судебные апелляции. Ему решила безвозмездно помочь Мэрилин Стоу, известный блестящий адвокат, которая, ознакомившись с делом, убедилась, что приговор в отношении Салли Кларк юридически ничтожен. Процесс оправдания Салли оказался долгим и мучительным: первая апелляция была отвергнута судьями, которые расценили доказательства статистической некомпетентности предыдущего суда как ловкий математический трюк.

В конечном счете только бульдожье упорство Стоу и ее неутомимость вынудили суд прислушаться ко второй апелляции. Проявив недюжинный детективный талант, Стоу обнаружила, что патологоанатом прокураторы Алан Уильямс во время вскрытия тела Гарри нашел в его организме колонию золотистого стафилококка. Эта инфекция могла сыграть роль в смерти ребенка, но в ходе первого судебного процесса данный факт не был представлен ни защите, ни следователям. Благодаря усилиям Мэрилин Стоу и Стива Кларка в 2003 году обвинение с Салли было снято. Второй апелляционный суд заключил, что манипуляция со статистическими данными запутала присяжных и безнадежно скомпрометировала суд: “Мы полагаем, что шокирующее своей живостью сравнение вероятности детоубийства с шансами выиграть на скачках, ставя на аутсайдеров, к которому прибегнул профессор Мидоу, оказало сильное воздействие на суждение присяжных”.

Оправдание Салли Кларк произвело эффект домино. Безупречная репутация Мидоу как практически незаменимого эксперта была сильно подорвана, и последовал пристрастный анализ его экспертных оценок на нескольких других судебных процессах. В результате из тюрем были освобождены еще несколько женщин, приговоренных к заключению на основании устрашающе вольного обращения Мидоу со статистикой. К моменту освобождения Салли провела за решеткой более трех лет; это дьявольское испытание сломило ее. Стив печально заметил, что “она никогда не оправится”. После освобождения она действительно так и не оправилась от горя, к которому присоединились и другие психические расстройства. Салли Кларк умерла в 2007 году от острой алкогольной интоксикации; жизнь ее была необратимо разбита отвратительной экспертизой и полным невежеством публики, не способной понять суть статистики.

Трагическая история Салли Кларк служит еще одним напоминанием о том, что числа имеют значение. Чрезвычайно важно понимать, что статистика в отрыве от контекста и сути обсуждаемой проблемы является прекрасной питательной средой для возникновения путаницы. Очень грустно думать о тех судебных решениях, которые были приняты на основании сомнительных статистических данных, или о невинных людях, осужденных из-за математического невежества. Даже превосходная наука может оказаться сопряженной с чудовищными заблуждениями; вспомним, например, анализ строения ДНК и, соответственно, открывшуюся возможность прочесть тот код, которым записано строение и функции нашего организма. Исключительная достоверность результатов анализа ДНК в качестве доказательств в судебных делах часто воспринимается любителями как нечто безукоризненное, абсолютное и не могущее дать сбоев. Тем не менее, хотя и невозможно отрицать, что результаты анализа на ДНК являются мощным инструментом доказательства вины преступника, сам этот метод нельзя полагать полностью безупречным, и ошибки здесь возможны, так же как они возможны и в применении других методов научного исследования.

Подобно тому, как в рассмотренном нами выше примере с анализом на ВИЧ-инфекцию, верность заключения, выведенного на основании анализа ДНК, зависит от априорной информации о рассматриваемом случае. Представим, например, что на месте преступления найден фрагмент ДНК. Такое происходит в среднем один раз на миллион случаев. Если подозреваемый находится под стражей и обнаруживается совпадение его ДНК с образцом ДНК с места преступления, то это можно считать почти неопровержимой уликой, попаданием “в яблочко”. Однако если для обнаружения преступника нам приходится прочесать огромную базу данных о ДНК 10 миллионов человек, то мы скорее всего отыщем с десяток таких “попаданий” – но это будут по большей части просто совпадения. Теорема Байеса требует, чтобы – для оценки вероятности виновности – были учтены не только результаты теста, но и частота положительных результатов и объема выборки, в которой брали образцы. Таким образом, информационная ценность данного отрезка ДНК зависит от источника этой ДНК: взяли ли ее у одного конкретного человека – или нашли в результате прочесывания базы данных. Без такой информации присяжные рискуют впасть в “ошибку прокурора”.

Надо еще раз повторить, что это не говорит об ограниченности самой технологии, а лишь напоминает о необходимости правильно интерпретировать данные. Нельзя отрицать, что применение ДНК-тестов произвело революцию в судопроизводстве, но легкомысленные интерпретации приводили и приводят к вынесению неправосудных приговоров, и надо следить за тем, чтобы избегать ловушек, связанных с неверным применением теории вероятностей. Вероятность того или иного события может выглядеть почти достоверной, однако интуитивная простота часто оказывается абсолютно иллюзорной. Для того чтобы правильно понимать, что именно говорят нам числа, требуются контекст и вдумчивый анализ, и иногда верный вывод, к которому приводят числовые данные, может не совпадать с нашим первым и поверхностным впечатлением.