Неразумная обезьяна - [33]

Бесспорно, стремление связывать два и более разных феномена искони присуще человеку, но один только факт, что одно событие предшествует другому, сам по себе отнюдь не означает, будто первое событие тянет за собой второе. Часто бывает нелегко определить, есть ли причинно-следственная связь между двумя наблюдаемыми событиями и не является ли такая хронологическая последовательность всего лишь случайностью. Однако ошибка вывода о том, что некое событие произошло непременно как результат события предшествующего, распространена чрезвычайно широко. Класс неформальных ошибок, возникающих из-за неверной трактовки причинно-следственных отношений, обозначают как принцип post hoc ergo propter hoc (“после этого – значит, вследствие этого”), который с поистине латинской краткостью формулирует саму суть ошибки. Подобные вводящие в заблуждение ошибки являются весьма притягательными, так как предлагают исчерпывающее объяснение причинности, игнорируя тот факт, что простая последовательность событий не является гарантией причинно-следственной связи.

Возьмем для примера такой бич человечества, как малярию – болезнь, преследующую людей на протяжении тысячелетий. В 400 году до н. э., задолго до того, как эта болезнь получила свое современное название, Гиппократ рассуждал о ее причинах, утверждая, будто малярия возникает от дурного воздуха болотистых местностей. Учитывая, что Гиппократ считается отцом медицины, а врачи всего мира по сей день дают клятву его именем, нам, вероятно, не стоит удивляться тому, что его влияние отбросило длинную тень на воззрения многих поколений медиков. Римские врачи тоже отмечали, что эта болезнь склонна поражать тех, кто селится близ топей и болот, а из них еще чаще заболевают те, кто имеет обыкновение выходить из дома по ночам. Это было весьма ценное наблюдение, особенно по меркам античной медицины. Бывали, впрочем, и примеры магического подхода. Например, римский врач Квинт Серен Саммоник просил больных одиннадцать раз писать на амулете слово “абракадабра”, отсекая от него при каждом написании последнюю букву. Такой талисман должен был послужить исцелению.

Предполагаемая связь между сыростью и заболеванием оказалась весьма живучей и подкреплялась мнением многих поколений врачей. Связь эта отражена и в укоренившемся наименовании болезни: малярия в переводе с итальянского означает “дурной воздух”. Только в 1880 году французский военный врач Шарль Луи Альфонс Лаверан открыл возбудителей малярии в крови больного, а спустя всего несколько лет, в 1887-м, еще один военный медик, англичанин Рональд Росс, служивший в Индии, продемонстрировал, что паразитов, вызывающих малярию, могут переносить комары, – этот способ заражения оказался при малярии преимущественным. Поскольку комары ведут ночной образ жизни и размножаются в стоячей воде, то предположенная древними связь между ночными прогулками у болот и заболеваемостью оказалась верной. Но в целом умозаключение было абсолютно вздорным. Заболевание вызывается не дурным воздухом, а паразитами, передаваемыми через укусы комаров, которые обитают и размножаются у воды.

Несмотря на то, что связь между малярией и стоячей водой была истолкована неверно, вывод оказался во всяком случае безвредным. Возможно, что благодаря ему были – хотя и случайным образом – спасены многие жизни, так как врачи советовали держаться подальше от мест, где комары сохраняли и распространяли инфекцию. То же самое можно сказать и о рекомендации Земмельвейса мыть руки. Эта рекомендация, при всей ошибочности ее обоснования, спасла многих молодых матерей. Но это все же счастливая случайность – чаще происходит нечто другое: неверное объединение событий приводит к тяжелым последствиям. Не многие вещи иллюстрируют это лучше, чем отвратительная и достойная презрения паника, вызванная вымышленной связью между вакцинацией и аутизмом, которая разразилась в конце девяностых – начале двухтысячных годов. Вакцинация, наряду с употреблением чистой воды и обязательностью соблюдения правил гигиены, является уникальной, спасающей жизни профилактической мерой. Несмотря на это, у инокуляции и вакцинации с самого начала было множество серьезных противников. В 1772 году одна из проповедей преподобного Эдмунда Мэсси носила весьма характерное и поистине очаровательное название: “Опасная и греховная практика инокуляции”. Священник утверждал, что болезни суть наказания от Господа; следовательно, предупреждение оспы – это “дьявольское действо”, равнозначное кощунству.

Иные выступали против вакцинации из чисто субъективных соображений телесной неприкосновенности или от полного непонимания того, как работает иммунизация. Такое противостояние часто дискредитировало себя само; в 1873 году в Стокгольме сопротивление вакцинации, подкрепленное опорой на религию и превратно понятые представления о правах личности, привело к тому, что охват вакцинацией составил жалкие 40 процентов в сравнении с 90 процентами в остальных регионах Швеции. Но это упрямство было забыто, когда в следующем году произошла массовая вспышка оспы: стоило эпидемии приблизиться к своему пику, как люди начали массово вакцинироваться. По крайней мере в Стокгольме жестокая реальность опасной болезни положила конец самодовольству граждан.