Неразумная обезьяна - [142]
Не следует забывать, что мы – общественные животные и что мнения и позиции окружающих нас людей оказывают на нас огромное влияние. Мы объединяемся в “племена”, спаянные общим мировоззрением – даже если это мировоззрение глубоко ошибочно. Например, поборники конспирологии склонны действовать в поляризованных эхокамерах, отгораживая их от других источников информации, так как это помогает сделать теорию более убедительной. Это не просто вера, не просто убеждение – это часть чего-то неизмеримо большего: идентичности, чувства причастности к сокровенному знанию и контролю, пусть даже все это не более чем иллюзия. Уверовавшие не только упрощают для себя сложности мира, но и повышают значимость собственного “я”. Исследования показывают, что такие люди считают себя членами группы избранных, возвышающихся над введенной в заблуждение массой и стремящихся выделиться из стада “баранов”. При этом не имеет значения, насколько образованными и опытными являются не согласные с ними – ультракрепидарий[99] всегда убежден в своей правоте и говорит с уверенностью, обратно пропорциональной знанию предмета, о котором идет речь.
Пребывание в окружении единомышленников укрепляет уверенность такого человека, ограждает его от критики. В этом тигле вера становится объединяющим элементом. Оспаривать даже отдельные детали доктрины рискованно – это грозит остракизмом и изгнанием из племени; те, кто находит в себе мужество отказаться от теории заговора, часто становятся объектами физического насилия со стороны прежних сотоварищей. Мрачная реальность состоит в том, что всегда существуют группы людей, настолько закоренелых в своем идеологическом фанатизме, что они становятся глухими и слепыми к любым фактам. Такое положение вещей может показаться безнадежным – ведь если есть люди, для которых свидетельства и доказательства ничего не значат, то как можно прийти с ними к консенсусу?
Это чувство отчаяния усугубляется всякий раз, когда отваживаешься погрузиться в водоворот комментариев, – но потом, впрочем, непременно убеждаешься в мудрости старой поговорки о пустой бочке, от которой много звона: анализ комментариев на сайте газеты The Guardian показал, что комментарии оставляют самое большее 0,7 процента читателей, а 17 процентов всех комментариев написаны 0,0037 процента всех читателей. Результаты другого анализа демонстрируют, что многие комментаторы не удосуживаются даже прочесть комментируемый ими материал. Такие крошечные, хотя и голосистые группки не могут представлять широкое общественное мнение; адское состояние сетевого дискурса создает впечатление, будто все его участники пребывают на войне, но на самом деле это лишь крайние случаи. Тот факт, что громче всех вопят наименее информированные персонажи, далеко не нов и отлично подтверждается горькими строками поэта Йейтса: “У добрых сила правоты иссякла, а злые будто бы остервенились…”[100]
Большинство из нас не ощущает себя в осажденной врагами крепости и не поддерживает поляризацию мнений. Конечно, всегда найдутся те, кто настолько сильно привержен своей религиозной или политической идеологии, что скорее проигнорирует реальность, чем пересмотрит свои взгляды; те, кто будет назло всему пропагандировать свой миф и ни за что не признает его ошибочность. Слепота сильнее всего поражает тех, кто не желает видеть; спорить с такими людьми – даром тратить время и силы. Но большинство из нас все же открыто для разумного общения и готово прислушаться к голосу разума и присмотреться к нюансам. Необходимость перемен не равна необходимости опрокидывать мир: от нас требуется лишь перевод разговора в русло доказательного мышления. Самое главное – уметь отличать надежную информацию от сведений, к которым надо относиться настороженно. Комментарии, сопровождающие мои статьи, часто приобретают вид гладиаторских боев между теми, кто согласен с содержанием, и теми, кто решительно не желает разобраться в представленных доводах. Однако выразители двух этих полюсов мнений не являются моей целевой аудиторией: я стремлюсь достучаться до молчаливого большинства, до тех, кто хочет понять, до тех, кто в хаосе сомнительных источников разыскивает что-нибудь приличное и надежное.
Нас часто убеждают в том, что мы живем в обществе пост-правды, в котором измышления затмевают правдивую информацию. Это вполне понятно и объяснимо: когда я пишу эти строки, мир еще не опомнился от победы Трампа и выхода Великобритании из ЕС. Обе кампании были пропитаны ложью, бессовестной пропагандой и распаляющими воображение фикциями. Но, невзирая на то, что такие события выбивают из колеи, людей все же не покинуло фундаментальное стремление к правде. Мы по-прежнему сохраняем способность к любопытству и тягу к пониманию. Главной трудностью в эру мгновенного получения информации является различение достоверного и сомнительного. Поскольку рефлекторные реакции преобладают над рефлексивными, бывает сложно мгновенно разобраться в том, что именно нам хотят сказать. Эта задача никогда еще не была такой важной и одновременно такой трудной. Сатирик Джонатан Свифт заметил: “Ложь летит, а истина, хромая, ковыляет следом, и поэтому, когда у людей открываются глаза, бывает уже поздно; розыгрыш удался, и вымысел возымел свое действие”. Для 1710 года это, пожалуй, было гиперболой, но теперь, три века спустя, его слова звучат как гениальное пророчество. Мы окружены плотной толпой пропагандистов, шарлатанов и глупцов, преисполненных решимости распространять свои сказки как можно шире и как можно быстрее. Если не сопротивляться их махинациям, мы станем беззащитными, будем принимать неверные решения – и в итоге все окончится катастрофой.
