Неразгаданные сердца - [10]

— Если мы еще дольше задержимся, — отметила Амисия, — это уже не будет иметь значения: у них все равно не будет иного выхода как послать лодку… за всеми нами.

Этого простого предположения оказалось достаточно, чтобы Рэндольф сообразил, в каком ужасном положении они оказались. Его широкое красное лицо вмиг побледнело — верный признак того, что он-то стращал их лишь для виду. Перепугавшись насмерть, Рэндольф остановился как вкопанный. Келда приуныла. Заставив себя преодолеть страх, Амисия бросилась вперед, сквозь чащу, увлекая за собой своих спутников. Они очень спешили, но, добравшись до берега, обнаружили, что волны уже захлестывают отмель. Плечи у Амисии поникли. И все же она не торопилась признавать свое поражение. Она не желала заставлять сэра Джаспера делать то, что ему противно, и не желала допускать, чтобы Рэндольфа наказали за ее ошибки. Поэтому она снова подвернула юбку до колен и смело шагнула в воду. При этом из головы у нее вылетели всякие мысли насчет разбойника и его прямо высказанного намерения осмотреть замок с лесистого берега.

К тому моменту, когда она достигла дальнего конца природного моста, уже почти скрытого наступающим приливом, юбка, которую она опять опустила, намокла и прилипала к ногам. К тому же в башмаках неприятно хлюпало, когда она поднималась по узкой извилистой дороге к воротам замка. Да, ей наверняка предстоят неприятные минуты: придется объяснять, почему она и ее спутники вернулись в таком плачевном виде.

Решетка ворот еще не была опущена на ночь. Через туннель в каменной толще крепостной стены виднелось низкое солнце, заливающее ясное небо нежным розовым сиянием. Амисия, целиком поглощенная своей задачей — проскользнуть в башню незамеченной — не обратила внимания на красоту заката, а укрывшись в тени конюшни, не заметила в стойле чужую лошадь. Приземистое деревянное строение, примыкающее к высокой крепостной стене сбоку от въездных ворот, было достаточно просторно, чтобы держать здесь всех лошадей гарнизона и еще много всякой всячины. Амисия слышала от других, что при жизни ее отца конюшня часто бывала полна, но на ее памяти такого никогда не случалось: гости редко появлялись в замке с тех пор, как место ее отца занял Гилфрей. Внимание девушки было сосредоточено на дальнем выходе из конюшни, от которого оставалось каких-нибудь несколько шагов до черного хода на кухню.

Когда они оказались перед дверью, которой обитатели замка обычно не пользовались, Амисию затопило дивное чувство облегчения: теперь она могла порадоваться успешному завершению опасного приключения. Еще бы! Не струсили — и грозу отвели. Однако радость Амисии, как оказалось, была преждевременной; ей пришлось в этом убедиться, когда они ступили во второй тускло освещенный коридор.

— Мои заблудшие овечки вернулись домой… и, видно, не слишком спешили. — В голосе Анны, обычно веселом, сейчас слышалось раздражение. Она достаточно хорошо знала молодых людей и понимала, что в столь поздний час их следует поджидать у черного хода.

Келда безуспешно старалась спрятать от материнского взора свои мокрые башмаки, которые оставляли на пыльном полу отчетливые следы, тогда как Амисия с сияющей улыбкой (с помощью которой надеялась отвлечь внимание от их перепачканных платьев) набрала полную грудь воздуха и провозгласила:

— Орва посылала нас набрать малины для ужина.

— И что же? Искали-искали, да не нашли? — Вопросительно подняв брови, Анна с подчеркнутым интересом поглядывала на их пустые руки.

Амисия чуть не застонала с досады. Только сейчас она сообразила, что, торопясь перехватить Рэндольфа, они забыли свои полные корзинки.

Келда ахнула:

— Мы их оставили на лужайке!

— Какая удача, что Орва знает вас как облупленных и не стала рассчитывать на ваши ягоды.

Анна укоризненно покачала головой. Ее терпение было на пределе; она измучилась тревогой, опасаясь, что исчезновение девушек навлечет на них гнев барона — риск был немалый. В самом деле, при всей симпатии Анны к молодой красавице, решившей никогда не склоняться по доброй воле перед Гилфреем, Амисии пора было бы уже повзрослеть, научиться обдумывать свои намерения и понимать, что опасности, которым она готова подставлять свою голову, могут обрушиться не только на нее, но и на других.

— О том, как важно выполнять взятые на себя обязательства, мы поговорим позднее. — Анна заметила, какими быстрыми улыбками обменялись девушки, и добавила весьма резко: — И разговор будет серьезный!

Девушки поняли свою оплошность и поспешно пригасили неуместные улыбки. Когда к Анне обратились два лица, на которых изображалась подобающая случаю серьезность, она продолжила:

— Складные столы уже собраны для ужина, поэтому поторопитесь, когда будете умываться — у вас уже не остается времени для ванны — и надевать приличные платья.

Им в любом случае следовало переодеться из повседневных домотканых платьев в наряды, по этикету положенные для общей вечерней трапезы, но Анна хотела дать им понять, что ей прекрасно видны все их хитрости; прищурившись, она вопросительно разглядывала их промокшие юбки и перемазанные подолы.

Только одна из девушек приходилась ей дочерью, однако в сущности она и второй заменила родную мать. После того как у Сибиллы так подло был отнят ее любимый Конэл, у нее, казалось, не осталось ничего, что привязывало бы ее к этому бренному миру. Все глубже и глубже погружалась она в царство духа, и это самым действенным образом помогло пресечь недостойные притязания Гилфрея; однако мятежные выходки Амисии, возможно, порождались не только ее бунтом против жестокости отчима, но и нежеланием смириться с отрешенностью матери.