Неразгаданная - [7]

— Что ты получила за контрольную по математике? — мама пыталась хоть как-то завязать разговор.

— Четыре.

— Почему не пять? — ну а что еще могла Ирина спрашивать у дочери?

— Потому что я дура, можете лишить меня за это ужина.

— Ты чего грубишь? — верный страж хорошего поведения Валентин не мог пропустить ни малейшего повода для замечаний.

— Извините меня, пожалуйста, я больше не буду, — монотонно проговаривала Рита, лишая кого-либо возможности придраться.

— Какая ты у меня прилежная все-таки… — произнесла однажды мама, почему-то горько вздыхая, — если б не Валентин, я никогда не смогла бы воспитать такую положительную девочку. Надо сказать ему спасибо.

В глазах Риты вдруг блеснул, так давно не появлявшийся огонек оживления, губы чуть изогнулись в насмешливой улыбке.

— Спасибо Вам, дядя Валентин, — на этот раз Рита говорила искренно, этот человек действительно заслуживал благодарности, он научил девочку жить внутри самой себя, не выдавая на поверхность никаких чувств и эмоций, не воспринимая реальность, как нечто существенное. У Риты был теперь свой мир, где она жила полноценной свободной и яркой жизнью. Мир, где Рита носила длинные белые платья, сражая наповал своей красотой и неприступностью, где она обмахивалась, томно закатив глаза, веером из денежных купюр, снимала длинную перчатку с тонкого запястья и брала перо, подписывая важные контракты. В реальной жизни Рита так и осталась угрюмым подростком, в школе ее считали, по меньшей мере, странной, во дворе она ни с кем не общалась… Девочка осознавала причины такого отношения, но ей было все равно, она ждала, ждала окончания школы… Именно тогда она уедет от родителей и будет жить так, как хочет. Она обязательно найдет отца, уж он-то наверняка сможет помочь Рите добиться всего желаемого. Правда чего точно желать, Рита пока не знала, но очень надеялась, что самостоятельная жизнь сама покажет ей необходимые рубежи. «Главное — независимо. Главное — от души, а не под диктовку», — шептала себе она.

— Что получила в школе? — изо дня в день повторяющийся вопрос.

— Одну пятерку, по физике.

— Молодец, — мама, кажется, и впрямь радуется школьным успехам девочки, хотя для самой Риты это не имело никакого значения.

— А почему не двойка? — Валентин решает красиво пошутить, — эх, с этими твоими пятерками тебя пороть не за что, а так хочется.

“В каждой шутке, есть доля шутки” — думает Рита а вслух произносит:

— Ну, Вы мне прямо льстите дядя Валик, неужели совсем не за что пороть?

— Нет, ну есть, конечно, — мама с Валентином смеются, Рита вдруг понимает, что дяде Валику действительно очень не хватает плохого поведения дочери, он чувствует себя ненужным.

Вот так они и жили, на момент Ритиного четырнадцатилетия. И жили бы еще три года, до Ритиного выпускного. Но вдруг случилось одно событие, повлекшее за собой целую вереницу поступков, составивших в конечном итоге судьбу Риориты Морской.

* * *

Это случилось обычным зимним утром. Валентин уже ушел на работу, Ирина бегала по квартире и с криками:“Где же моя сумка, Рита ты не видела?” — переворачивала все вверх дном.

— Мама ты ее вчера оставила на работе, и просила меня напомнить, чтоб ты не искала ее утром.

— Так что ж ты не напомнила? — смеется мама.

— Я сейчас напоминаю.

Мама ушла, Рита облегченно вздохнула. Она очень любила оставаться дома одна. В такие минуты девочка залазила с ногами на широкий подоконник в своей комнате и пристально всматривалась в открывающиеся через лунку в замерзшем окне необъятные просторы тундры. Вдали, сливаясь с горизонтом, величаво возвышались Уральские горы. Однажды Рита схватила карандаш и вдруг принялась писать:

«Одиночество мною ношено

Через все лабиринты вечного,

Надоело. Хочу быть брошена

Я в объятия первого встречного.»

Девочка сама не знала откуда это взялось в ней. Стихи Рита писала и раньше, но тогда это была настоящая работа, приходилось оттачивать каждую строчку, по много раз заменять слова. А сейчас произошло нечто неподдающееся пониманию. Рита лишь записывала то, что ей диктовал мозг. Строки лились дальше и дальше… Откуда же в мозгу у девочки то, чего она туда не закладывала? Рита еще раз перечитала написанное и вдруг почувствовала себя счастливой оттого, что эти строфы были написаны ее рукой. Как, оказывается, приятно уметь что-то сформулировать, что-то выразить… Рита взглянула на часы и пулей кинулась к шифоньеру, надо было бежать в школу. Уже выбегая из подъезда, девочка вдруг почувствовала, что больше всего на свете не хочет сейчас видеть учителей и одноклассников. Рита замедлила шаг. “Вот когда вырасту большая-пребольшая, тогда и буду делать только то, что мне хочется” — урезонила она сама себя. И в школу все равно пошла. На первой перемене Рита вдруг обнаружила в кармане фартука записку:

“Приходи сегодня к двум под памятник Ленина, надо поговорить. Славик.”

Первой мыслью девочки было с презрительным выражением лица бросить записку в урну, чтобы тот, кто решил сыграть такую шутку, понял, что фокус не удался. Но Рита не сделала этого. Одноклассники могли, конечно, подбросить записку, чтобы повеселиться, наблюдая, как Рита простоит, замерзая, под памятником, но тогда написано было бы что-нибудь вроде: “Любимая, я так много хочу сказать тебе! Приходи…”