Неразгаданная - [23]

— Алло, Слав, у меня есть целый час, чтоб разговаривать нормально — все мои многочисленные родители разошлись по работам. — Рита говорила тихо и грустно, все-таки дед Олег, как никак умер, а Славик к нему был тоже очень привязан.

— Вот уж воистину многочисленные…

— Прости его, он ненормальный.

— Так пусть изолирует себя от общества.

— По его философии он это может сделать, только уничтожив все человечество.

— Да, неплохой способ изоляции… Ты держишься?

Славик всегда так, задавал Рите вопросы, понять которые было довольно сложно. Их смысл Рита всегда ощущала интуитивно, и всегда боялась, что ошибается, что он совсем не то имел в виду.

— Куда я денусь… Держусь. Хотя, по правде сказать, не могу я так больше, уеду я.

— Куда ж ты поедешь, кто ж тебя отпустит? Тебя даже на улицу не выпускают, а ты…

— Мы с ними уже все решили. С родителями моими: я еду в Харьков к бабушке, ввиду собственной неуживчивости.

— Навсегда?

Как-то слишком однозначно и отчаянно звучало это слово, но Рита все же спокойно повторила его:

— Навсегда.

— Когда ты выезжаешь?

— Завтра, — Рита была очень удивлена, как испуганно звучит Славкин голос.

— Да что ж вы все, — парень говорил почти шепотом, — с ума все походили что ли? Один вообще умер, другая собирается сделать то же самое…

— Как это то же самое? Я не собираюсь умирать, я собираюсь жить, причем так, как только можно…

— Знаешь, — Славик не поддался Ритиному воодушевлению, — для меня, уехав, ты умрешь, ведь я, так же как и с ним, не смогу с тобой больше общаться, не смогу делить с тобой эмоции этой паршивой жизни… Ты существуешь для окружающих пока ты рядом с ними, а так — тебя нет.

Рита расценила эти слова по-своему.

— Да, и получается, что смерть — это просто отъезд навсегда. Он не умер, просто ушел из пределов нашей видимости. Было бы эгоистично с нашей стороны, требовать его возвращения, может ему там лучше?

— Да, но мы остались одни, точнее уже я…

— А ты тоже уезжай в Харьков.

— Не могу, у меня мама…

“У меня тоже мама!” — почему-то очень зло подумала Рита, а вслух произнесла:

— Ну, так чего ж ты мучаешься, один-один, у тебя мама есть.

— Не смей со мной разговаривать как с маленьким ребенком! Я приеду потом, через два года, когда школу закончу. Но не к тебе, за тобой. Ты уедешь со мной?

— Куда?

— Куда угодно, тогда перед нашими ногами будет весь мир. И мы будем вместе, да?

Рита вдруг смутилась.

— Наверное…

— Чего так неуверенно, львенок? — голос Славика звучал как-то особенно, бедная Рита опять смутилась, — мы ведь любим друг друга, давай смотреть правде в глаза.

Никакой такой правды Рита не знала, сама она не любила никого, разве что кроме мамы, а в то, что Славка влюблен, Рита поверить не могла, прекрасно понимая, что ничем не давала повода… Но, прощаясь, видимо действительно было бы красиво открыть в себе великое чувство, это добавило бы еще немного трагизма в Ритину судьбу, что вполне могло помочь девочке почувствовать себя героем.

— Давай, — Рита таки решилась на ответ.

— Слушай, ты никак не сможешь вырваться, хоть на пять минут, я хочу обнять тебя на прощанье.

От мысли, что кто-то, тем более Славик, будет ее обнимать, Рите стало не по себе, мысленно девочка упрекнула себя за это.

— Нет-нет, я никак не смогу, у меня тут домашний арест и подписка о невыезде аж до завтрашнего дня. Извини.

— Знаешь, ведь ты специально уезжаешь, ты бросаешь и наш город, и дело своего деда — ансамбль, и меня…

— Я не бросаю, у меня просто нет выхода.

— Ладно, я все понимаю.

— Послушай, Слав, — Рита вспомнила, что так и не сказала Славику самого главного, — послушай, я хотела сказать тебе спасибо…

— За что?

— За то, что ты есть, и тебе, и ребятам. Вы очень хорошие, вы шикарно пишите музыку, вы должны продолжать это делать, несмотря ни на что…

— Если честно, то все песни, которые делал лично я, были для тебя, о тебе или что-то еще в этом роде. Даже когда я ещё не знал тебя… Не знал, но уже предчувствовал и писал тебе… А когда тебя не будет рядом, я не захочу их слышать.

“Неужели можно так красиво врать” — подумала девочка.

— Прекрати, — строго, подражая интонациям деда, приказала она, — Во-первых — рано или поздно увидимся, и ты покажешь мне свои новые работы. Во-вторых, если я когда-то узнаю, что ты бездействуешь, никогда тебе этого не прощу. И вообще, давай уже прощаться, скоро мои придут, а мне бы еще ужин приготовить.

— Эй, подожди, выглянь сегодня в окно где-то в двенадцать, сможешь?

— Не смогу, я сплю в дальней комнате, там подоконник заставлен, — Рита и сама не знала, зачем она врала.

— Во сколько у тебя завтра поезд?

— Можно подумать с нашего вокзала в один день может уйти много поездов?

— Не красуйся! Во сколько?

— В пять вечера. Ладно, пока… Я тебя целую, в щечку на прощанье.

— Я люблю тебя.

Рита положила трубку. Странная радость переполняла ее грудь, девочке хотелось прыгать и радостно кричать “Ура!!!” Она уезжает из этого города. И не просто так, а красиво! С любовной драмой, со смертями, с музыкой. Осознание причин радости выставляло Риту в ужасном свете, но было правдивым… Ей нравилась эта трагедия!

— Ну что ж, Ритуль, тебе предстоит проверка на выживаемость. Если выживешь — значит, талантливая ученица Валентина. Нет — туда тебе, слабой, и дорога, — мама говорила это с улыбкой, но пальцы ее нервно дрожали, когда она брала дочь за руку. До поезда оставалось два часа, сумки были уже собраны.