Нераздельные - [21]

— Да, ничего.

— Всего лишь ничего?

— Ладно-ладно, оно великолепно. И что ты вечно проверяешь состояние моих вкусовых рецепторов?

Роберта вздыхает.

— Кэм, пожалуйста… Я не хочу ссориться. Это наша последняя неделя вместе. Давай сделаем ее приятной.

— Ты не поедешь со мной?!

Не то чтобы он этого хотел, но, привыкнув, что она всегда принимает участие в его выходах на публику, Кэм принял как само собой разумеющееся, что она отправится с ним.

— В Вест-Пойнте чересчур заботливых матерей не жалуют, — говорит она, и Кэм застывает от изумления.

Похоже, Роберта тоже ошеломлена вырвавшимся у нее словом. Она никогда раньше не произносила его. У Кэма всегда было чувство, будто отношения между ними сродни связи между родителем и ребенком, однако это слово всегда было табу.

Роберта откашливается и вытирает губы салфеткой.

— К тому же здесь много работы.

Вот как? Интересно, интересно…

— Какой работы?

— Тебя это не касается.

Так он и знал, что она не ответит. Мысль о том, что Роберта сосредоточит свое внимание на чем-то кроме него, неожиданно вызывает у Кэма приступ ревности.

— Будешь собирать части для улучшенного варианта меня?

Кэм обращает внимание на то, как Роберта нарезает мясо — плавными, грациозными движениями. Обтекаемыми, как ответ, который она дает.

— Ты сам однажды сказал, Кэм: ты — концепт-кар. Совершенный дизайн. Вершина, к которой следует стремиться. — Она кладет кусочек мяса в рот, разжевывает, проглатывает, и только потом продолжает: — Можешь не волноваться, мы не в состоянии улучшить тебя и не будем даже пытаться. Ты наша звезда и навсегда останешься ею.

— Тогда над чем ты работаешь?

— Можешь строить какие угодно предположения, но это тайна. Так же, как и моя работа с тобой. Я не собираюсь ее обсуждать.

— Угу, — усмехается Кэм. — Значит, не для чужих глаз. И верно, у меня чужие глаза. Как и все остальное.

— Кэм мы обедаем. Это не подходящая тема за столом.

— Прошу прощения.

Кэм раздумывает. Строит предположения. Концепт-кар — штука непрактичная. Он сам — штука непрактичная. Не то, что нужно миру.

Приносят десерт, и беседа обращается ко всяким обыденным мелочам, однако на задворках сознания Кэма продолжает маячить вопрос: если миру нужен не он, то что тогда? Или, вернее, что «Граждане за прогресс» полагают нужным?

• • • • • • • • • • • • • • •

РЕКЛАМА

Что если взять лучшее в нас и извлечь из него чистейшую квинтэссенцию? Разум… способность к творчеству… силу… мудрость… Что если бы мы были в состоянии отбросить ненужную шелуху и оставить лишь прекрасную суть? То, что было немыслимо одно поколение назад, сейчас реальность. Мы, «Граждане за прогресс», не просто мечтаем о светлом будущем человечества, мы строим его кирпичик за кирпичиком, часть за частью. Наш девиз: «Завтра начинается сегодня^TM».

• • • • • • • • • • • • • • •

Ночью Кэм уносится мыслями к Уне. Это не Девушка, но думы о ней смягчают ощущение потери. Уна ни разу даже не встречалась с Девушкой. Уж в этом Кэм уверен, потому что когда он думает об Уне, мысли его остаются четкими и ясными, тогда как при воспоминании о Девушке в его мозгу сразу включаются помехи. А потом, когда он вновь пытается вернуться к нужному предмету, Девушка уже удалена оттуда, словно ее вырезали скальпелем. Он помнит разговоры, но не помнит, о чем. Знает, что говорил с кем-то, но в своем сознании он ведет беседы со стеной, или с безлюдным коридором, или вовсе с пустым пространством.

Такого не случается, когда он думает об Уне — хоть какое-то утешение, что ни говори. Уна терпеть его не может. Неудивительно. У него руки ее возлюбленного. У него также и часть его мозга — средоточие таланта Уила Таши’ни, и благодаря этой части Кэм в состоянии претворить эмоции Уила в проникновенные звуки гитары. Однако Кэм не Уил и никогда им не будет. Так что у Уны есть веская причина для ненависти.

Лежа в своей роскошной постели в своей роскошной спальне, Кэм наполняет ум мыслями не только об Уне, но обо всех тех людях, с которыми столкнулся в течение своей недолгой жизни «сплета»: охранниках, пестовавших его до того, как он понял, что собой представляет; генерале Бодекере и сенаторе Коббе, разглядевших в нем ценность, за которую не жалко заплатить деньги; ревнивого Беглеца из Акрона и его спутницу — низкокортикальную девушку… как ее… ах да, Грейс. Кэм вспоминает всех, кто стал частью его короткого существования, надеясь, что тогда в его сознании проявится контур Девушки, как прочерчивается темный силуэт в пучке света, и пустота заполнится, выкристаллизовавшись в ясный и четкий образ.

Просто поразительно — с чего вдруг «Граждане» решили, что если они удалят из него саму память о любимой девушке, то он станет ненавидеть их меньше? Невероятно — они думают, что если стимулировать его центр удовольствия при мысли о военной карьере, его негодование ослабнет. Да, Кэм теперь жаждет стать морским пехотинцем, но тем отвратительнее ему люди, вживившие в него эту жажду.

Нет, не люди. Один человек.

Роберта.

Насколько Кэм понимает, Роберта тоже из «ГЗП». Уничтожить их значит уничтожить ее. Вот и отлично.

Само собой, она не должна догадаться о его планах. До поры до времени он будет изображать из себя пай-мальчика. Сиять, словно идол, которым они его и задумывали. Златой телец, которому должно поклоняться все человечество. Каким же наслаждением будет увидеть изумление в глазах Роберты, когда он повергнет их всех во прах!