Неразделимые - [88]

— Андрей, откуда вы?

Он усмехнулся:

— Город, улица, дом?

В ее голосе задрожало смущение.

— Нет, нет, не так…

Ему хотелось говорить с ней бесконечно.

— Я живу в городе у моря, в порту… Работаю на судостроительном заводе, в научно-исследовательском отделе.

Голос ее стал смеющимся:

— Ох, такие подробности мне не нужны.

Он уже много лет не слышал смеха, которого не ждал, какой не часто услышишь, и боялся, что он вот-вот замрет. Он ощущал этот голос, прилетавший к нему издалека, он сам наполнял его горячей кровью и только потом соединял с ее телом. Он пригласит ее обедать, официантка долго не сможет прийти в себя от удивления, старик-пенсионер зевнет пешку.

Они будут сидеть до вечера, он тысячу раз оглядит ее всю, женщина получает гораздо больше, это правда, скажет она, мужчине остаются незначащие, состоящие из одних лишь звуков слова, а они забываются легче всего на свете. Если бы они не забывались, не было бы нашего разговора, улыбнется он ей, вот почему мы стараемся оставить в памяти немного свободного места. Как мотыльки, покачает она головой, всегда что-то новое, с одного цветка на другой. Ответ у него заготовлен: мы с радостью обновляем наши воспоминания, нашу жизнь, но стоит им надолго задержаться в душе, как они начинают утомлять, надоедать и умирают, так что жалеть не приходится. Все равно это жестоко, промелькнет у нее в голове, любая смерть. Он сказал: если бы рядом с умершими не оставалось места для других, следующих, по свету бродили бы одни мертвецы, а их шапки плавали бы в реке.

На террасе заиграет музыка, он пригласит ее танцевать, сегодня суббота, какая была бы невыносимая скука, не будь ее с ним. Он глазел бы на официантку или помогал бы старику, который никак не мог закончить партию. Они сами не заметят, как их увлечет сентиментальная мелодия, его рука будет лежать на ее талии, подбородок касаться ее волос, он еще не знал, как она причесывалась обычно, но когда зазвучит ее голос, он словно ослепнет, ему станет все равно, долго ли она готовилась к этому танцу.

Официантка проводит их взглядом, когда он поведет ее в номер, правда, комната не подготовлена к ее приходу, но они не обратят внимания. Он почувствует, что она отзывается на каждое его движение, что каждый палец должен касаться ее плеча по-своему. Ему придется крепко держать себя в руках, чтобы не потерять голову от ее прелести, придется забыть весь свой опыт и отдаться играм, поражающим новизной. Она хочет, чтобы каждое мгновение он ласкал ее иначе, а когда они сольются, она снова превратится в голос без горла, шеи, тела, он закроет уши подушкой, пахнущей ее кожей, ему не захочется встать, принять душ, выйти к завтраку, посидеть на большой террасе.

— Знаете, Катарина, я здесь впервые… Когда семь лет назад мне удалось усовершенствовать систему навигации и я дома готовился к решающему бою, еще куда ни шло. Но теперь лучше, что я здесь, я слышу ваш голос.

Она ответила, ответила шепотом, она пыталась вместе с ним добраться до его гавани:

— Может быть, вы так говорите только потому, что мы далеко и только слышим друг друга… Если бы вы были здесь, со мной, ваши слова звучали бы иначе.

Он усмехнулся:

— Оставьте, Катарина, совсем не далеко, разве это расстояние. Вы меня слышите? Я вот что хочу вам сказать: я произвел революцию в кораблестроении.

Она воскликнула с ироническим испугом:

— Ой-ой, так уж и революцию!

Он настойчиво продолжал:

— Конечно, поначалу все будут против меня.

Она подумала вслух:

— А вы не ошибаетесь?

На секунду он замолчал, потом ответил:

— Возможно… Но много хорошего связано с ошибками. Ваш голос я впервые тоже услышал по ошибке.

Вдруг он понял, что все звуки исчезли — голоса, доносящиеся из ресторана, стук тарелок, шаги официантки, хлопанье дверей. Тишина в голове заметно ширилась, будто барабанные перепонки мучительно растянулись, какое-то время он еще улавливал ее голос, хотя он стремительно утончался, свивался в пружину и жадно пожирал мгновение тишины, затем его место заполнил свет, внезапная вспышка — вот оно, недостающее звено в проекте, подумал он. Она звала его:

— Андрей, Андрей, вы у телефона? Вы меня слышите, Андрей!

Он хорошо ее слышал, но не мог отвечать, его язык сожгла тишина, он держал трубку, боялся, что она положит свою, но ответить не мог.

Она смотрела в окно, по шоссе мчались машины, проносились бесшумно, словно в прозрачной жидкости, летели, как мотыльки, еще не смоченные утренней росой. Она слышала его голос, поверив в его искренность, чувствовала, что этот голос рождается сам по себе, отторгнутый от привычных человеческих отношений. Она вслушивалась в него, не связывая с прежними чувствами, не воспринимая как объяснение в любви, но ей уже было страшно, что в конце концов он исчезнет, хотя теперь она будет слышать его бессонными ночами, и задрожит как струна, когда он коснется таящихся в ней мертвых голосов, сейчас они замерли в неведомом тепле и умрут в искушениях. Его голос проникал в ее пылающее ухо и властно будил в душе другие голоса, хотя сам не выражал ничего. Ни мысль, ни намерение, ни фантазия, ни ожесточение уже не могут его остановить, он дерзко овладел ее встревоженным рассудком и разрастается в неутоленных желаниях подобно пышным тропическим цветам.