Нераспустившийся цветок - [74]

— Любила.

— Нет. Я все еще люблю его — всегда буду. Боль не исключает любовь.

— А любовь не исключает боль.

Я киваю и вытираю одинокую слезу.

— Хотела бы, чтобы я встретила его первой.

— До его жены?

— Да.

— Тебе тогда было бы сколько? Пятнадцать? Шестнадцать? Ты говоришь о развращении несовершеннолетних?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я думала, что у меня громадный багаж за спиной, но у Оливера грузовой корабль по сравнению со мной.

— Так плохо?

Я закрываю глаза и отклоняюсь назад.

— Так плохо.

***

Алекс согласилась работать вместо меня, пока я не встану на ноги в прямом смысле этого слова. Я хотела поехать домой на свой день рождения, но теперь пытаюсь выяснить, как физически добраться туда и как я объясню своим родителям все это.

Я ненавижу то, что не могу контролировать волнение, которое появляется, когда звонит мой телефон с сообщением от Оливера. Он сделал мне больно, и мое сердце хранит эти болезненные воспоминания, но у тела нет памяти.

Оливер:Как ты себя чувствуешь сегодня?

Я:Потрясающе… шучу, а ты?

Оливер:Будто кто-то пытался убить меня в собственном доме.

Я:Ты, вероятно, это заслужил.

Оливер:Заслужил.

Я:Обдумываю завтрашнюю поездку домой. Будет странно, если я поползу на железнодорожную станцию на четвереньках?

Оливер:Не в Бостоне, может в Хартфорде.

Я:Интересно, что мне сказать своим родителям?

Оливер:Может, правду? Обман — это ПЛОХО!

Я:Я поняла

Оливер:Почему бы тебе не взять мою машину?

Я:Не могу. Что, если с ней что-нибудь случится?

Оливер:Она застрахована… как и все в моем доме.

Я:Удар ниже пояса.

Оливер:Прости. Я думаю, что я единственный, кто разбил незаменимую вещь в тот день.

Я:?

Оливер:Нас.

Я выхожу из раздела сообщений и отбрасываю телефон. Где, черт возьми, я нахожусь? Я люблю его. Я ненавижу его. Хочу, чтобы у меня была хоть капля самоуважения, оставаться злой на него, но он потерял ребенка. У него были определенные эмоциональные проблемы, и он все еще женат. Я разрываю все связи с ним? Можем мы быть друзьями или соседями? И еще один животрепещущий вопрос — почему он разводится со своей женой? Она потеряла ребенка. Я бы тоже, наверное, сошла с ума. В этом нет никакого смысла.

Глава 21 Голые ботинки

Оливер

Ключ. Замок. Дверь.

Я все еще не могу открыть глаза, но проскальзываю в комнату и падаю у стены, притянув колени к груди. Тут же выступает пот. Сердце бьется с бешеной скоростью, тело трусит, воспоминания врезаны глубоко в память. Это не имело смысла тогда, и не имеет его сейчас. Я просто так сильно ее ненавижу.

С каждым тяжелым вдохом я зажмуриваю глаза сильнее, пока не вижу Вивьен. Ее невинная улыбка и такие любящие глаза, что смотрят на меня, будто я являюсь причиной искрящейся в них жизни. Моей жизни, они искрятся моей жизнью, а без них я не уверен, что чувствую себя живым. Мой пульс выравнивается, и я расслабляю веки, приоткрывая глаза, чтобы увидеть размытые белые очертания. Я не могу. Нащупывая ручку двери, я стараюсь выбраться из комнаты. Я не могу дышать. Здесь нет кислорода… нет жизни.

Мне снова нужна жизнь. Мне нужна Вивьен.

***

Я:Я подберу тебя в восемь утра, мы остановимся, чтобы купить пончики и кофе по пути к твоим родителям.

Вивьен:?? Я не беру тебя к своим родителям.

Я:Почему нет?

Вивьен:Эм… потому что они поинтересуются, почему я приехала со своим женатым соседом.

Я:Скажи им, потому что он безумно, дико, неописуемо влюблен в тебя. И он сделает ВСЁ, чтобы доказать это!

Я:Вивьен?

Ничего.

Я ожидаю ответа, по крайней мере, «пошел ты» или хоть что-нибудь. Стук в дверь. Что-нибудь!

— Докажи это! — Вивьен стоит, перенеся вес на внешнюю сторону своих забинтованных стоп и в тапочках.

— Как? — я пытаюсь сдерживать свою улыбку, так как ее губы перекошены от злости, а глаза прищурены с вызовом.

— Отнеси меня наверх.

Мой член становится твердым. Я, может, и слегка ранен, но это я сделать могу. Я буду идти всю ночь, если это всё, что надо. Дорогой Боже, я надеюсь, что это всё, что надо. Я поднимаю ее на руки и закрываю ногой дверь. Наклоняясь, я пытаюсь поцеловать ее, но она отворачивается.

— Еще рано.

Она играет жестко, заставляя меня заслужить всё. Вызов принят.

— Остановись, — говорит она до того, как мы добрались до спальни. — Поставь меня.

Я ставлю ее на ноги, и она делает несколько шагов назад.

— Доказывай!

Я надеюсь, что она просит меня оттрахать ее у двери, а не открывать ее, но ощущение, зарождающейся тошноты у меня в желудке, говорит мне, что я не настолько удачлив.

— Всё или ничего, Оли. Ты сказал всё. Не отступать?

Я готов к этому? Нет. Могу я отпустить ее? Нет.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, медленно кивая.

— Не отступать, — я поднимаю кобальтовую вазу и вытряхиваю оттуда ключ. Вставляя его в замок, я останавливаюсь перед тем, как повернуть его. Мысль о том, что я открою ее, парализует меня настолько же, как и мысль о потере Вивьен. — Могу я попросить тебя об услуге?

Она складывает руки на груди. Я играю с удачей.

— Что?

Я упираюсь лбом в дверь и закрываю глаза.

— Ты войдешь, но, когда выйдешь, мы не будем об этом говорить, пока не вернемся от твоих родителей в конце выходных.

— Почему?

— Просто… пожалуйста, Вивьен, — я ненавижу отчаяние, звучащее в моем голосе, но это именно то, какой я есть. Прямо сейчас я в таком отчаянии.