Нераскрытые тайны гипноза - [42]

С Деслоном Месмер познакомился еще в 1770 году, когда первый раз приехал в Париж.

Через Деслона до Месмера дошли слухи, что члены факультета посчитали его обращение к ним неслыханной дерзостью, а его самого называют шарлатаном, «беглым бродягой», а Деслона — «арлекином его театра или трубой немецкого фигляра». Оно и понятно, Месмер был метафизик, а чистая метафизика никогда не была популярна в медицинских кругах. Поняв, что Месмер смертельно устал от постоянной борьбы за свою идею, Шарль Деслон сам обратился к ученым своей корпорации с просьбой оградить его доброе имя от обвинений, которыми его забросали в компании с учителем. Вместе с Месмером он попросил собрать общее собрание медицинского факультета, чтобы сделать сообщение о результатах собственных опытов с животным магнетизмом. Собрание это состоялось 18 сентября 1780 года. Профессорско-преподавательский состав явился в полном составе (на факультете было зарегистрировано 160 членов), но отнюдь не за тем, чтобы слушать, а чтобы осудить Деслона. Совещание обещало быть драматичным. Один из выступавших, молодой и честолюбивый профессор де Вуазем (Vauzemes), произнес наполненную иронией речь: «Г-н Месмер излечивал только некоторые болезни, такие как истерия и эпилепсия. Вскоре авторитет его стал распространяться, и, по словам венского хирурга Леру, разум которого он сумел отуманить, Месмер дошел до возможности исцелять добрую половину болезней, поражающих род человеческий. Наконец и Деслон смело провозгласил, что лечит все болезни, даже неизлечимые. А это лишний раз свидетельствует, что:

1) Деслон присоединился к шарлатану Месмеру, что не требует доказательств, так как Деслон публично хвалился своей дружбой с ним.

2) Деслон оскорбил общество ученых. В качестве иллюстрации можно процитировать его слова: „Думаю, что легче было бы свести все четыре главные реки Франции в одно русло, чем собрать парижских ученых с целью беспристрастного обсуждения вопроса, не согласующегося с их понятиями“. 3) Деслон отрекся от прописных доктрин и выработал воззрение, противное здравой медицине. Что касается г-на Месмера, то он желает только выиграть время и заставить дольше говорить о себе, но факультет, радея об общей пользе, я уверен, не потерпит этого. Чем обыкновенно заканчивались исследования мнимых панацей всякого рода шарлатанов и обманщиков? Различные опыты, производившиеся ранее со всякого рода спецификами, разве не поддерживали на некоторое время веру в ничтожные выдумки шарлатанов?..»

Последние слова заглушили мощные аплодисменты присутствующих. С этой минуты Деслону стало очевидно, что его ожидает. Однако он решил не выказывать своего возмущения и сдержанно выступил с ответной речью, приводя лишь факты. Среди прочего Деслон предложил собранию от имени Месмера и своего выбрать 24 больных, из которых 12 лечить обычными средствами, а 12 — животным магнетизмом. Каждый из отобранных должен быть предварительно обследован врачами факультета; разделение больных должно быть произведено по жребию, а по истечении назначенного срока следовало сравнить результаты. Деслон положил на стол председательствовавшего свои предложения и вышел, давая собранию полную свободу действий. Вскоре его вызвали и прочитали решение:

1) Деслон предупреждается, чтобы впредь был осторожнее.

2) Он лишается на год права голоса на заседаниях факультета.

3) По истечении года, если он не откажется от высказанных им взглядов на животный магнетизм, он лишится профессорского звания и будет исключен из числа членов факультета.

4) Предложения Месмера не принимаются.

Шарль Деслон был мужественным и не подверженным конъюнктуре ученым, он не испугался угроз и продолжил лечить и объяснять преимущества животного магнетизма, публично оглашая результаты лечения. Это привело к тому, что 30 докторов вскоре стали лечить с помощью животного магнетизма. Узнав об этом, факультет забил тревогу: если так пойдет дальше, то что станет с его авторитетом?! На очередном общем собрании постановили преследовать отступников и приняли резолюцию следующего содержания: «Ни один врач не имеет права подавать голос в поддержку животного магнетизма ни в своих сочинениях, ни на практике под угрозой лишения звания. За непослушание лишать профессорской должности и пожизненной пенсии». Последнее было суровым наказанием, так как обрекало на нищенское существование.

В то время медицинский факультет имел обширные права. Во-первых, он исключительно из своей среды выбирал профессоров медицины. Во-вторых, не только преподаватели медицинской школы, но весь цех дипломированных врачей Парижа составляли члены факультета. И это притом, что число врачей по отношению к населению Парижа было невелико. На 600 ООО парижан приходилось 120 докторов. Избранные факультетом врачи, в обязанности которых входило чтение лекций, назывались doctores regents. Они председательствовали на диспутах и торжествах, пользовались различными привилегиями и статьями дохода и занимали место, которое соответствует посту ординарного профессора российских университетов XIX — начала XX столетия; им вручали берет и плащ парижского доктора, дававшие право врачебной практики в Париже.