Нераскрытая самость - [35]

Вследствие бесконечного разнообразия сознательных содержаний и их отклонения от идеальной средней линии, бессознательная компенсация принимает не менее разнообразные формы. По этой причине трудно сказать, возможно ли каким-то образом классифицировать сновидения и их символы. Хотя некоторые сны и символы – в данном случае я бы предпочел называть их мотивами – довольно типичны и встречаются часто, большинство сновидений индивидуальны и атипичны. Типичные мотивы: вы падаете, летаете, вас преследуют дикие звери или люди, вы оказываетесь в общественном месте в полуголом или нелепом виде, куда-то торопитесь или теряетесь в бурлящей толпе, сражаетесь бесполезным оружием или вообще без него, бежите, но никуда не прибегаете, и т. д. Типичный инфантильный мотив – сон о превращении в лилипута, или в великана, или то в одного, то в другого попеременно.

Особого внимания заслуживают повторяющиеся сновидения. Известны случаи, когда один и тот же сон снится человеку с детства и до преклонных лет. Такие сновидения, как правило, либо компенсируют некий дефект в сознательной установке человека, либо восходят к травмирующему опыту, оставившему после себя определенные специфические предубеждения, либо предвосхищают важные события в будущем. Несколько лет подряд мне самому снился сон, в котором я находил в своем доме помещения, о существовании которых даже не подозревал. Иногда это были комнаты, где жили мои давно умершие родители: отец, к моему величайшему удивлению, устроил себе лабораторию, в которой изучал сравнительную анатомию рыб, а мать держала гостиницу для посетителей-призраков. Обычно это неизвестное мне крыло или отдельный гостевой дом представляли собой древнее сооружение, построенное несколько веков назад – давно заброшенное и перешедшее мне по наследству. Внутри находилась любопытная старинная мебель, а ближе к концу этой серии снов я обнаружил старую библиотеку с неизвестными мне книгами. Наконец, в последнем сне я открыл один из томов и нашел в нем множество самых чудесных символических рисунков. Когда я проснулся, мое сердце взволнованно билось.

Незадолго до этого я заказал заграничному букинисту один из классических алхимических трактатов, ибо наткнулся на цитату, которая, как мне казалось, могла быть связана с ранней византийской алхимией, и мне захотелось проверить ее. Спустя несколько недель после того, как я увидел во сне неизвестную книгу, пришла посылка с пергаментным фолиантом шестнадцатого века, украшенным множеством завораживающих символических рисунков. Я мгновенно вспомнил библиотеку из моего сновидения. Поскольку повторное открытие принципов алхимии составляет важную часть моей жизни как пионера психологии, мотив неизвестной пристройки в моем доме легко может быть истолкован как предвосхищение новых интересов и исследований. Во всяком случае, больше этого сна – а с того момента прошло тридцать лет – я не видел.

Символы, как и сновидения, представляют собой естественные продукты, но появляются не только в сновидениях. Они могут возникать в самых разных психических проявлениях: бывают символические мысли и чувства, символические действия и ситуации. Нередко создается впечатление, что не только бессознательное, но и неодушевленные предметы играют важную роль в символических паттернах. Известно множество достоверных историй о часах, которые останавливались в момент смерти своего владельца, как, например, маятниковые часы Фридриха Великого в Сан-Суси; о разбивающихся зеркалах или кипящих кофейниках, которые взрываются незадолго до кризиса или во время него, и т. д. Даже если скептик отказывается в них верить, истории такого рода возникают и рассказываются снова и снова, что является убедительным доказательством их психологической значимости, хотя невежественные люди и отрицают их фактическое существование.

Наиболее важные символы, однако, не индивидуальны, а коллективны по своей природе и происхождению. Чаще всего мы обнаруживаем их в религиях. Верующий убежден, что они имеют божественный источник – что они суть откровения, данные свыше. Скептик полагает, что они придуманы человеком. И тот и другой неправы. С одной стороны, такие символы действительно подвергались тщательному и вполне осознанному совершенствованию на протяжении веков, как и религиозные догмы. С другой стороны, это représentations collectives, восходящие к далекому прошлому; их в самом деле можно считать «откровениями», но только в том смысле, что они суть образы, берущие начало в сновидениях и творческих фантазиях. Последние представляют собой безотчетные, спонтанные манифестации, а вовсе не произвольные и преднамеренные изобретения.

Никогда на свете не существовало гения, который бы сел за перо и сказал: «Сейчас я придумаю символ». Никто не может взять более или менее рациональную мысль, возникшую как логический вывод или сознательно выбранную, а затем представить ее как «символическую» фантасмагорию. Какой бы фантастической ни казалась обертка, все равно это будет не символ, а знак, намекающий на сознательную мысль. Знак всегда меньше того, на что он указывает, а символ всегда заключает в себе больше, чем предполагает его очевидное значение. Посему мы никогда не останавливаемся на знаке, но идем прямиком к цели, которую он обозначает; символ же представляется нам достаточным сам по себе, ибо он обещает гораздо больше, чем выражает непосредственно.