Непродуктивная психология, или Бомба для директора - [62]

Первыми брешь в законченной версии о сумеречном периоде матриархата пробили палеоэтнографы и палеоархеологи. Оказалось, кроманьонско-неолитическая «венера» благоухала и процветала отнюдь не в голодные для человечества времена. Наоборот, найденные кости первобытных красавиц явно указывали на устойчивое переедание печени животных и икры рыб – по нашим временам недурно питались зашуганные природой люди матриархатного общества. Да и свободного времени у них оказалось навалом – археологов просто поражает обилие резных женских статуэток и богато украшенных резьбой костяных орудий – с жиру они что ли бесились или, может, понимали и чувствовали, что такое… красота?! Под они подразумеваются не только женщины – вечные рукодельницы, но и мужчины. Современный археолог до сих пор в толк не возьмет, каким образом кроманьонские «рафаэли» оставили после себя гигантские настенные пещерные панно, на которых нет ни миллиграмма копоти от факелов. Это на глубине в десятки метров, куда естественный свет не проникал. Что за эстетизм ими двигал? Неужели просто любовь к красоте окружающего мира и переполняющее чувство счастья от сопричастности бытия? Кто же их так воспитал? Мощнейшие пласты культуры «женского» каменного века просто потрясают воображение современного человека. Если он, конечно, не до конца деградировал и не утратил искренности удивления после бесконечных бродилок на экране компьютера или очередной мыльной жвачки на суперплоском экране телевизора.

Во времена позднего неолита, уже почти на заре железно-каменного века (5–6 тыс. лет до н. э.), в эпоху расцвета матриархата создаются первые города. Впрочем, поражает иное – в этих городах, или крупных перевалочных селениях, насчитывающих несколько тысяч дворов, абсолютно не было человекоубийств! Говоря современным языком, криминогенный фактор как таковой отсутствовал напрочь, как и иные проявления так называемой врожденной агрессивности человека, а уж тем более первобытного, еще не расставшегося с «обликом зверя». Не сходятся что-то концы с концами у обветшалых концепций антропологической социологии, писавшейся в кабинетах под грохот танков на военных парадах ушедшего кровавого XX в.! Например, пышно процветала транзитная торговля (осуществлялись впечатляющие переброски кремния и соли путем учета вексельных обязательств), но безо всякого посредничества государства со всеми его силовыми структурами. А в религиозных культах почему-то отсутствовали человеческие жертвоприношения. По-видимому, реформистская «религия Солнца и цветов», учрежденная в период правления фараона Нового Царства Египта Эхнатона (он же Аменхотеп IV, приблизительно 1400 г. до н. э.), была создана под влиянием его жены, очаровательной и мудрой Нефертити. Аналогов перерождения, даже при жизни одного поколения, крайне жестокого и деспотического правления в некий государственный гуманистический институт под влиянием любви женщины и мужчины (удивительно, но фараоны тоже бывали очень счастливы в семейной жизни) в исторических анналах можно встретить не часто. Удивительное чувство Эхнатона и Нефертити, ярко вспыхнувшее, подобно заблудившейся комете, и сегодня многих исследователей-египтологов ставит в тупик. Откуда бралось столько любви и радости бытия? Но несколько тысяч лет назад люди эпохи матриархата именно так и жили. То, что стало недостижимым идеалом уже для фараонов и его подданных, то, чем и поныне грезим мы в своем технотронном одиночестве, тогда, в далекие времена отхода ледников на север, было обычной нормой полноценной и радостной жизни в любви. Непривычно звучит, скажите? Но тому есть неоспоримые доказательства в виде их материальной и духовной культуры, постигать которую мы только начинаем. Понемногу становится понятным и менталитет управления матриархатным обществом. Разгадка – в психологии женщины.

1.11.2. Мягкий менеджмент ледникового климата

Козьма, ты, когда делал шкоду в раннем детстве, к кому бежал просить прощения: к маме или к папе?

– Я убегал в лопухи. Они росли за двором и были выше моей головы. Потом меня ловил папа. А прощала мама.

– Вот!

Козьма Прутков. Воспоминания, вынутые из сундука

Женщина действительно была хранительницей домашнего очага. Римская богиня Веста, видимо, не меняла своей «прописки» еще с пещерных времен, когда и «телевизором», и вечерней «газетой», уютом и теплом был именно костер в кругу выложенных камней, и возле него всегда хлопотали деятельные женщины, обещая пищу и добрый уход всем, кто сидел у огня. Последнее принципиально. Дело в том, что женщина гарантировала всем как минимум равный уход (не оттуда ли христианские сестры милосердия?) и равную долю участия и сопереживания. Это само собой шло от женщины из-за материнства и естественного понимания среды обитания ее самой и ее детей. Иными словами, женщина в те времена органически воспринимала себя частью некой метасистемы, которая дарует и обеспечивает само таинство жизни и ее продление. Отсюда безоговорочный, почти инстинктивный механизм тотального гуманизма женского мировосприятия. Она в равной степени наделяла своих детей любовью и вниманием, независимо от того, насколько ее чадо было преуспевающим или послушным. Слабые от рождения детеныши, беззащитные, старики и калеки, все, кто, казалось, был не нужен племени или роду, под покровительством женщины находили приют, пищу и покой. Так не только сохранялась преемственность традиций, навыков, в общем – информации, но и поддерживалось генетическое богатство и многообразие вида человеческого. В конечном счете укреплялось и множилось его технологическое могущество. Ведь кто может предугадать, возможно, слабый от рождения ребенок несет в себе задатки гения, а дряхлое тело старика таит в себе мудрость бесценного жизненного опыта? Да и, в конце концов, поделившись немногим, обретаешь куда большее – благодарность и поддержку тех, кого ты смог поддержать в трудное время. А если учесть, что доброе дело женщина ледникового периода творила не от своего имени (т. е. по-нашему не от собственного «эго»), а ссылалась на безвозмездно дающее солнце и землю, то становится отчасти понятен мотив ее бескорыстия. Она действительно сеяла вечное, доброе, была проводником и хранительницей моральных устоев. Поведение и убежденность женщины были искренни – потому-то ей и наследовали, безо всякого принуждения, по доброй воле. И так в течение как минимум полутора десятка тысячелетий. Отчасти мы можем спать спокойно – наша подсознательная вера в добро и справедливость покоится на мощном бессознательном фундаменте генетически закрепленных архетипов, сохраненных опять-таки лоном женщины.