Непризнанные гении - [28]

Как там у Александра Сергеевича Пушкина? –

«Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. “Он мал, как мы, он мерзок, как мы!”. Кстати, именно А. С. Пушкин считал, что гонимые гении — украшение человеческой культуры.

Эдмон Гонкур признавался: «Меня навязчиво преследует мысль, что против кристально чистого человека, против благородного человека, против талантливого человека существует тайный сговор всех сил природы с целью замучить и оболванить его». А Никколо Паганини добавлял: «Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным — мстят».

Нередко гения полет завистник подло прерывает…

Или:

А Джона Китса критика убила,

Когда он начал много обещать…

Увы, «прóклятые поэты» — большинство когда-либо живших великих художников, ибо довлеющее над ними «проклятье» лежит в сердцевине экзистенциального дара, является, по словам П. Бодлера, состоянием между ужасом и восторгом жизни. Феномен «проклятости», отверженности суть нормальная реакция на грядущую классику классики уходящей. Ведь искусство, наука, культура в целом развиваются путем смены парадигм, то есть рождения «новых миров». «Прóклятые поэты» всегда были для меня символом и свидетельством рождения новой поэзии, новой культуры с модернистской тематикой и стилистикой, опережающим время содержанием и формой.

Увы, правда и то, гений чаще всего губит себя сам. Гениальные люди — это метеоры, призванные сгореть, чтобы озарить свой век (Наполеон Бонапарт). Чем ярче факел горит, тем быстрей выгорает (Витело). Великие люди, подобно звездам, часто обращают на себя внимание только тогда, когда они затмились (Пьер Буаст).

Даже не постигая до конца смысла гениальных творений, даже не слыша пророческие голоса, мы прочтем в историях жизни гениев, что жизнь никогда не бывает более великой, более плодотворной — и… более счастливой, — нежели в страдании величайших людей. В замечательном стихотворении Валерия Брюсова «Поэту» по этому поводу сказано:

И в час беспощадных распятий

Прославь исступленную боль.

Нельзя без горечи и сожаления читать о судьбах великих мыслителей мира сего, о том, как много страданий причинили им люди, ради которых они жертвовали всей своей жизнью и которых осчастливили полезными открытиями и достижениями ума своего. Мир, по сути дела, подобен ребенку, который любит держаться за маменькин передник, не отходя от него ни на шаг; ему нравится слушать старые глупые сказки, сто раз на дню повторяемые мамками и бабками; он уверен в том, что на свете нет ничего лучше его игрушек, что именно в них кроется вся и всяческая премудрость[28].

Страдание гения родило даже превратное понимание гениальности, четко выраженное Эдгаром По на основании личного опыта: «гениальность, — писал поэт, — есть разновидность умственного недуга, проистекающего из болезненного господства чувства раздражения (возбуждения), и у кого его нет, тот не поэт». Это сложная мысль, потому что гений действительно творит в состоянии экстаза, но, с другой стороны, эстетика зла неизбежно входит в комплекс чувствований гения, потому что без зла невозможна жизнь. В другом месте Э. По говорил: «Настойчивое стремление к искусственному возбуждению, которое, к несчастью, отличало слишком многих выдающихся людей, можно рассматривать как душевную нехватку или необходимость вновь обрести потерянное — это борьба души за утраченные высоты».

Трудоголия, самосожжение гения очень часто являются для него спасением от жизни, от ее опасностей и невзгод. Подвижничество — внутренняя потребность великого человека, не требующая вознаграждения. Не случайно Ван Гог видел в своей работе «громоотвод», а Гёльдерлин — дар Божий, создающий и хранящий человека…

Но слишком трудно этот дар вместить,

Ведь если бы Дарящий не скупился,

Давно благословенный Им очаг

Наш кров и стены в пепел обратил.

Да, нужна недюжинная сила, дабы воспринять и снести этот дар. Мне представляется, в этой мудрости и заключается разгадка феномена человеческой гениальности. И многие художники могут внутренне почувствовать, что эти слова И. Х. Ф. Гёльдерлина обращены именно к ним.

В снах утра и в бездне вечерней

Лови, что шепнет тебе Рок,

И помни: от века из терний

Поэта заветный венок.

Гениальность — это неизбежно мучительное беспокойство о мире, человеке и человечестве, неудовлетворенность заботой дня, чрезмерность во всем, как в счастье, так и в страдании. Высшее сердце — способность мучиться, считал Ф. М. Достоевский. Высшее сердце — приговор миру, не желающему ни мучиться, ни изменить себя.

Почему страдание? Потому что — очищение. Страдание суть катарсис, необходимый элемент созидания, боль, необходимая для излечения болезни, компонент самовоспитания, немыслимого без тяжелой и мучительной душевной работы.

Радость в страдании! Durch Leiden Freude![29]

Науку изучил я

Страданий и услад.

И в сладости страданья

Открыл блаженства яд.

Гениальный человек, живя и творя, жертвует своими личными интересами ради блага всего человечества[30].

Гении — это гены боли, ожога, самосожжения. Они и творят, самоуничтожаясь — шагреневая кожа, расходуемая с каждой строкой, с каждым словом… Мученичество — необходимая черта святости, самые сильные страдания, как правило, выпадают на долю святых. Эти святые — не бернаносовские инфантилы, не безгрешные серафимы и не осененные Божьей благодатью юродивые, но великие люди, умозрением, мощью своего разума, откровением, силой интуиции, божьей благодатью, всей своей рациональностью и мистичностью «узревшие» за поверхностной шелухой существования или сознания-бытия их глубинную трагическую суть.