Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - [26]

Разоблачители играют ключевую роль в поддержании «публичного разума». Ассанж, Мэннинг, Сноуден – это наши новые герои, образчики новой этики, которой заслуживает наша цифровая эпоха. Они уже не просто изобличители незаконных практик частных компаний (банков, табачных и нефтяных компаний и т. д.) или органов власти, они изобличают сами эти органы власти, когда те занимаются «частным применением разума». Нам нужно больше Мэннинг и Сноуденов также в Китае, России – везде. Такие государства, как Китай и Россия, определенно более репрессивны, чем США: просто представьте, что случилось бы с кем-то вроде Мэннинг в русском или китайском суде (на публичное слушание ей бы не приходилось рассчитывать, китайская Мэннинг попросту исчезла бы). Однако не стоит преувеличивать мягкость США: да, там относятся к заключенным не столь безжалостно, как в Китае и России, ведь технологическое превосходство нередко позволяет им избегать откровенно жестокого подхода (к которому они вполне готовы прибегнуть в случае необходимости). В этом смысле США даже более опасны, чем Китай, поскольку их меры контроля не воспринимаются как таковые, в отличие от явно демонстрируемой жестокости Китая. Иначе говоря, если в такой стране, как Китай, ограничения свободы очевидны для всех (в них нет никаких иллюзий, государство там не скрывает своих репрессивных методов), то в США формальные свободы официально гарантируются, поэтому большинство людей воспринимают свою жизнь свободной и даже не осознают, в какой степени они контролируемы государственными механизмами. Только представьте, сколько всего можно узнать о каждом из нас, проверив наши банковские счета, электронные письма, поинтересовавшись, какие книги мы покупаем на Amazon, и пр. Разоблачители не просто констатируют очевидное, осуждая явно репрессивные режимы, а делают нечто гораздо более важное: они раскрывают несвободу, лежащую в самой основе той ситуации, в которой мы ощущаем себя свободными.

Эта особенность не ограничивается цифровым пространством. Она насквозь пронизывает ту форму субъективности, которая характерна для либерального общества «вседозволенности». Поскольку свобода выбора возведена в высшую ценность, общественный контроль и господство больше не могут казаться ущемляющими свободу субъекта, они должны казаться (и поддерживаться) переживаемыми самими индивидуумами как свободные. Эта несвобода часто появляется под маской своей противоположности: когда нас лишают всеобщего медицинского обслуживания, нас заверяют, будто бы нам даруют новую свободу выбора (возможность выбирать поставщика медицинских услуг); когда мы больше не можем рассчитывать на долгосрочную занятость и вынуждены искать новую ненадежную работу каждые пару лет, а то и недель, нам говорят, что это шанс преобразиться, раскрыть свой потаенный творческий потенциал; когда нам приходится платить за образование своих детей, нам говорят, что мы становимся «предпринимателями самих себя» и действуем как капиталист, который должен свободно выбирать, куда инвестировать свои (или взятые в долг) ресурсы – в образование, здравоохранение, путешествия. Когда нам постоянно навязывают некий «свободный выбор», вынуждают принимать решения, не обладая для этого необходимой квалификацией (или достаточной информацией), мы все чаще воспринимаем свою свободу как бремя, вызывающее невыносимую тревогу. Не имея возможности вырваться из этого порочного круга в одиночку как отдельные личности, поскольку чем больше мы действуем свободно, тем больше оказываемся порабощены системой, мы должны пробудиться от этого догматического сна фальшивой свободы под нажимом фигуры Господина.

В мае 2002 года появилась новость о том, что ученые из Нью-Йоркского университета подключили компьютерный чип, передающий элементарные сигналы, непосредственно к мозгу крысы, что позволило им контролировать ее движения (словно она была игрушечным автомобилем с дистанционным управлением). Впервые «волю» животного агента, его «спонтанные» решения относительно совершаемых движений взяла на себя внешняя машина. Конечно, большой философский вопрос здесь заключается в том, как бедная крыса «воспринимала» эти движения, определяемые извне: продолжала ли она «воспринимать» их как спонтанные (то есть понятия не имея, что ее движениями управляют) или же знала, что что-то не так? И, возможно, в этом и состоит различие между гражданами Китая и нами, свободными гражданами западных либеральных стран: китайские «крысы» хотя бы знают, что их контролируют, а мы, глупые «крысы», ходим туда-сюда, не подозревая о том, как направляются наши движения.

Крайне важно, чтобы новая энциклопедия, возникающая вокруг WikiLeaks, обрела независимую международную базу, потому что унизительное заигрывание с одной большой страной с целью обмануть другую (как в случае Сноудена, вынужденного искать убежище в России) должно быть сведено к минимуму. Мы должны исходить из аксиомы о том, что Сноуден и Pussy Riot – части одной и той же борьбы. Нам нужен новый Интернационал, международная сеть для организации защиты разоблачителей и распространения добытых ими сведений. Список уже растет: Мэннинг, Ассанж, Сноуден… и Утку Кали – рядовой турецкой жандармерии, сливший разведданные, в которых сообщалось, что теракт в Рейханлы, у границы Турции и Сирии (взрыв, в результате которого 11 мая 2013 года погибли более 170 человек, по официальным данным – 53), организовала радикальная исламистская группировка «Джебхат ан-Нусра»