Неприступная красавица - [18]

Синтии это было слишком хорошо известно.

Равно как не прошел мимо ее ушей жалобный тон матери. Все обвиняли в том, что средства семьи ограниченны, именно Синтию, хотя она ничего не сделала такого, чтобы их ограничить. Ее считали ответственной за то, что она их не пополняет. Тот факт, что ее помолвка с сэром Джеймсом Файли принесла семье три года назад десять тысяч фунтов, не удовлетворил ее родителей. Наоборот, у них разыгрался аппетит и появилось желание получить еще. И никто, кроме Синтии, не видел ничего дурного в том, чтобы укорять ее в стесненных обстоятельствах семьи. Правда, все соглашались, что это по вине лорда Баллимера — большого любителя лошадей и разгульной жизни — семья оказалась в долгах.

Но поскольку считалось, что Синтия может исправить положение, если захочет, недовольство семьи было направлено именно против нее.

Однако в последнее время Синтия начала понемногу сама возмущаться своей семьей. Это ее настолько беспокоило и тревожило, что она боялась в этом признаться даже себе самой. Тем не менее негодование росло с каждым днем.

Подчиняясь, как обычно, авторитету матери, Синтия надела розовое с перламутровым отливом платье, которое выбрала леди Баллимер. Но в душе она уже ощутила крошечные признаки недовольства. Она, конечно, как всегда, промолчала. Но как же ей хотелось надеть платье из блестящего голубого шелка!

Ей было необходимо почувствовать себя сегодня Снежной королевой. Хотя бы внешне она должна была выглядеть холодной. А в этом платье она была похожа на розовый леденец, хотя оно очень ей шло, делая ее еще более привлекательной. Розовый шелк выгодно оттенял цвет ее лица, а платье облегало все соблазнительные изгибы ее тела. В розовом она выглядела цветущей, обаятельной и доступной. А сегодня ей надо было казаться — да и быть — отчужденной и неприступной, как зимняя луна.

* * *

Гостиная в Оулдем-Парке была величественной и тем не менее очень уютной. Эффект уюта достигался с помощью расположенного у одной стены гостиной камина, в котором потрескивали дрова, и умелой расстановки мебели, несколько скрадывавшей огромные размеры комнаты. Когда Дерек вошел в гостиную, лакей как раз заканчивал зажигать свечи в люстре, освещавшей центральную часть зала, где обычно располагались гости. Герцог и герцогиня сидели у камина, но при появлении Дерека вежливо встали.

— Мистер Уиттакер, как это замечательно снова видеть вас, — пробормотала герцогиня, протягивая ему руку для поцелуя. — Добро пожаловать в Оулдем-Парк.

Дерек склонился над рукой герцогини и, выразив признательность за разрешение приехать, чтобы составить компанию своей сестре, повернулся и поклонился герцогу. Официальные манеры герцога и герцогини могли бы создать впечатление приверженности холодному светскому этикету, однако Дерек знал, что их гостеприимство искренне. Родители Малкома очень любили своих детей и ради Малкома и Натали были готовы распространить свои теплые чувства и на Дерека.

Герцог предложил Дереку сесть. Дерек опустился на диван рядом с герцогиней, и та спросила его с улыбкой:

— Как вы нашли свою сестру, мистер Уиттакер?

— По-моему, она в добром здравии, ваша светлость. — Он едва заметно подмигнул. — Хотя мне кажется, что сама она этого не понимает.

Герцог одобрительно кивнул:

— Я тоже так думаю. Ей совершенно не о чем беспокоиться. Она так и светится здоровьем.

Однако герцогиня печально вздохнула:

— Бедная девочка. По-моему, она выглядит измученной.

Новы, мужчины, ничего не знаете о том, как страдают женщины.

— А мы и не хотим знать, — согласился Дерек. — Мне рассказывали, что ребенок так сильно толкается в утробе матери, что будит даже Малкома.

— Так это же замечательно! — воскликнул герцог. — Он будет настоящим Чейзом — сильным и энергичным.

Дерека чуть было не передернуло. Натали рассказала ему в отчаянии, что его светлость, говоря о будущем ребенке, неизменно употребляет местоимение мужского рода. Она была в ужасе от того, что доставит семье Чейзов еще одно разочарование. Рождение Пиппы уже было для них ударом.

Сейчас все, конечно, обожали крошку, но, когда девочка появилась на свет, все семейство Чейзов пришло в уныние.

Словно в ответ на мысли Дерека дверь гостиной открылась, и достопочтенная Файлиппа Чейз ворвалась в комнату так стремительно, как только могла. Дерек тут же забыл о формальностях, которые он приберег для приветствия герцога и герцогини, и, опустившись на колено, протянул руки к племяннице и воскликнул:

— Пиппа!

Девчушка подбежала прямо к нему, взвизгнув от радости:

— Дядя Дерек!

Он схватил ее и громко поцеловал в пухлую щечку.

— Ты была хорошей девочкой?

— Холосей девоцкой. — Она так энергично затрясла головой, что ее темные кудряшки подпрыгнули.

Старшая дочь Малкома от первого брака Сара почти всегда была рядом с Пиппой. Но она вошла в гостиную с достоинством, приличествующим старшей сестре, и стала отчитывать сестренку с притворной строгостью:

— Пиппа, разве я не говорила тебе, чтобы ты не бегала?

Как поживаете, дядя Дерек?

— Скучал по моей любимой девочке. Как ты, моя сладенькая? — Одной рукой Дерек поднял Пиппу, а другой обнял Сару. Сара считала себя слишком взрослой и не любила, чтобы с ней обращались как с ребенком, но Дерек подозревал, что девочка, которой совсем недавно исполнилось девять лет, еще достаточно маленькая и нуждается в том, чтобы ее тоже приласкали. Она опустила голову с застенчивым видом, но тем не менее дала себя обнять. При этом ее щеки порозовели от удовольствия.