Непристойное предложение - [35]

Глава 8

В обеденный перерыв я встретилась с Элизабет во время пробежки. Она, естественно, хотела знать, как прошла моя первая ночь на новом месте.

— Ночь прошла хорошо, — сказала я, направляя взгляд на датчик пульса у меня на запястье.

После первого повышения нагрузки частота сердцебиения оказалась опасно высокой. Может быть, это было лишь результатом снова посетивших меня воспоминаний о сегодняшнем утре. Мне следовало непременно хоть с кем-то поговорить об этом, сколь бы неприлично это ни было.

— Но потом случилось нечто ужасное, — драматическим тоном сказала я.

— Что же? — Элизабет от любопытства остановилась как вкопанная.

— Итак, я утром побрела в ванную и устроилась на унитазе. — Мое лицо стало пунцовым. «О таких вещах обычно не говорят с другими людьми», — всегда напоминала мне моя приемная мать. Даже слово «унитаз» сошло с моих губ с большим трудом. — Я даже не знаю, как об этом сказать. Когда я сидела там, в этот момент…

Элизабет обхватила рукой мое запястье.

— О нет! Я что-то слышала о таких вещах, но всегда думала, что это лишь газетные страшилки. Что это было? Крыса? Кайман? Огромная змея? — с каждым новым словом ее голос дрожал все больше.

Я опасливо посмотрела на нее.

— О Боже! Я бы умерла на месте! — прошептала Элизабет. Ее руки покрылись гусиной кожей. — Ах ты, бедняжка!

— Это был не зверь, Элизабет! — Я все еще не могла справиться со смущением.

Элизабет наморщила лоб.

— Не зверь, но кто же тогда?

— Я там делала… линг-линг, — очень тихо сказала я.

— Что? — переспросила Элизабет. — А что это такое? Особая китайская гимнастика, которую можно делать только на унитазе?

— Пи-пи, — пискнула я.

— Пи-пи, — повторила Элизабет и со вздохом снова двинулась вперед.

Я семенила рядом с ней.

— Тогда можешь не рассказывать мне свою страшную историю, — сопела Элизабет. — Ты пошла сегодня утром в туалет, чтобы сделать пи-пи. Супернапряженный сюжет. В самом деле. Я действительно под страшным впечатлением от услышанного. Но что-то не усматриваю в этом особой остроты.

— Но это же еще не все, — сказала я. — Как раз когда я сидела на унитазе, из душевой кабины вышел Оливер.

— И? — Элизабет снова остановилась. — Ах, я понимаю! Зверь сидел в душе. Или маньяк с топором. Тоже хорошо.

— Да не было там никакого зверя, — произнесла я, сама начиная медленно звереть. — И никакого маньяка с топором. Оливер увидел меня.

— А, как ты играешь на унитазе в пинг-понг?

— Нет, как я делаю линг-линг, — прошептала я.

Элизабет покачала головой:

— Я знаю тебя давно, но то, что у тебя проблемы с отправлением естественных надобностей, слышу впервые.

— Да никто об этом не говорит, — еле-еле произнесла я. — Но нельзя позволить застать себя за этим занятием.

— Застать себя… — скептически повторила Элизабет, — Знаешь, Олли, в некоторых вопросах ты весьма своеобразна. Сегодня люди спорят о том, как это романтично застать партнера, когда он писает, но…

— Тсс, говори потише!

— Олли! — закричала Элизабет. — Тебе нужен психотерапевт!

— Только потому, что я прилично воспитана?

— Потому, что у тебя огромная анальная проблема, — ответила Элизабет. — Более скучной истории мне еще никто не рассказывал: «Это было ужасно. Я сидела на унитазе, а в этот момент из душа вышел мой сосед по дому».

— Он был голый, — сказала я.

— Невероятно, — с сарказмом произнесла Элизабет. — В вашей семье в душе, случайно, не в плавках моются?

— Элизабет, — сказала я, — я думала, у тебя возникнет хоть толика сочувствия ко мне. Как минимум человеческое понимание, каково мне было в этой двусмысленной ситуации.

— Нет, — сказала Элизабет и кашлянула. — В самом деле, никакого. Ты знаешь, как давно я не видела ни одного голого мужчины? Он хорошо выглядит?

— Вполне, — сказала я. — Но что он теперь будет обо мне думать?

— Ты имеешь в виду, о том, как ты делала джинг-джанг? — ехидно спросила Элизабет.

— Линг-линг, — сказала я.

— Тю! — расхохоталась Элизабет. — Вероятно, он сейчас сидит у психиатра, пытаясь залечить эту психологическую травму: «У жены моего брата, кажется, есть почки и мочевой пузырь! Она позволила себе вылить в наш туалет некоторое количество урины». Олли, но это же самое естественное, что может произойти в мире. Что ты станешь делать, если захочешь пукнуть? Пойдешь для этого в глубокий погреб?

— Ах, тише, Элизабет, — встрепенулась я. — Ты не принимаешь меня всерьез. Я всего лишь так воспитана. Тем не менее, я всей душой благодарна моей приемной матери.

— Я рада, что эта достойная женщина сегодня живет далеко, — сказала Элизабет. — Впрочем, мне нужно по нужде. Если ты не возражаешь, я забегу вон там за кустик и сделаю небольшое «фэншуй».

Штефан не имел ничего против, чтобы Эвелин потратила немного денег на ремонт и прикомандировала на эти работы бедного господина Кабульке.

— Девочка должна в конце концов чем-то заниматься, — сказал он. — Раньше она работала не покладая рук по двенадцать часов в сутки. Должно быть, она действительно хороший специалист в своей области, потому что сказала мне вчера вечером, что зарабатывала очень неплохо. Я хочу сказать, что для женщины это кое-что.

— Может быть, — скептически ответила я. По моему мнению, он что-то очень ласково о ней говорил. «Бедная девочка, работала не покладая рук, очень неплохо»! — Но не стоило бы ей поискать иное хобби, чем заниматься исключительно ремонтом нашего дома? Кроме того, это стоит денег, наших денег.