Непримкнувший. Воспоминания - [97]

Приближался праздник советской музыкальной культуры – 175-летие Большого театра. Мне поручено было принять участие в проведении этого юбилея: помочь подготовить Указы о награждении артистов ГАБТа орденами и медалями, о присвоении почетных званий. Я с наслаждением принялся за это поручение.

Со студенческих лет Большой театр был для меня святыней мировой музыкальной культуры, академией моей музыкальной грамоты, источником непередаваемой радости и наслаждения. Начиная с 1922 г. (с даты переезда Д.Т. Шепилова из Ташкента в Москву и поступления его в МГУ. – Ред.), должно быть, не было ни одной сколько-нибудь значительной постановки Большого театра и бывшего театра Зимина, а затем филиала ГАБТа, которую бы я пропустил.

Иногда это сопряжено было с великими трудностями. Но они преодолевались с боем и готовностью лечь костьми, но прорваться в зал, даже не имея билета. Ну, подумайте сами, можно ли пропустить спектакль, если сегодня в «Лоэнгрине» Вагнера заглавную партию поет Л. Собинов, а партию Эльзы А. Нежданова?

Через несколько десятилетий, когда для меня стали доступными и боковая правительственная ложа ГАБТа, и центральная – бывшая царская, и ложа дирекции, я вспоминал, каким счастьем переполнялось все мое существо, когда я «зайцем», приткнувшись где-нибудь на галерке, трепетно ждал: вот сейчас медленно погаснет свет, раздернется тяжелый занавес и начнется волшебство «Лебединого озера». Страшно боялся антрактов: а вдруг спросят билет и выведут. И если говорить начистоту – случалось, выводили раба божьего. Но вскоре опять какая-нибудь сенсация в Большом, и я снова, будто обладатель шапки-невидимки, оказывался там.

За эти десятилетия я прослушал и просмотрел в Большом театре и его филиале из опер: «Демон», «Травиата», «Манон», «Кармен», «Лоэнгрин», «Вертер», «Паяцы», «Богема», «Фауст», «Сорочинская ярмарка», «Риголетто», «Валькирия», «Майская ночь», «Нюрнбергские мастера пения», «Тоска», «Царская невеста», «Русалка», «Золотой петушок», «Псковитянка», «Евгений Онегин», «Гугеноты», «Севильский цирюльник», «Дубровский», «Иоланта», «Черевички» и многие другие.

В послевоенный период происходит новый взлет оперного искусства Большого театра. Ставятся вновь или восстанавливаются в новых постановках многие оперы из русской и мировой классики.

Благодаря блестящим работам художников Ф. Федоровского, П. Вильямса, В. Дмитриева, В. Рындина и других сценическое оформление спектаклей не только не уступает теперь многим прославленным драматическим театрам, но сплошь и рядом опережает их.

Высокого художественного уровня достигает режиссерская работа таких мастеров оперной режиссуры, как В. Лосский, Н. Смолич, Л. Баратов, Б. Покровский и др.

В послевоенные годы Большой театр поставил заново «Бориса Годунова», «Садко», «Аиду», «Князя Игоря», «Пиковую даму», «Руслана и Людмилу», «Мазепу», «Хованщину», «Вражью силу», «Ромео и Джульетту», «Лакме», «Чио-Чио-сан», «Свадьбу Фигаро», «Фиделио», «Ивана Сусанина» и др.

В последующее время я имел возможность ознакомиться с оперным мастерством Праги и Парижа, Будапешта и Милана, Белграда и Нью-Йорка. Думаю, что не будет преувеличением сказать, что с точки зрения сценического мастерства в целом многие из перечисленных постановок представляют собой шедевры мирового оперного искусства.

Однако элементарна та истина, что в оперном искусстве решающими являются певческое мастерство и звучание оркестра. При несовершенстве вокала и игры оркестра не спасет даже первоклассное сценическое оформление оперы.

Послереволюционный расцвет советского оперного искусства получил свое воплощение и в том, что на сцене Большого театра сложилось блестящее созвездие оперных певцов и певиц. Мне довелось слышать каждого из них многократно. Это: Л.В. Собинов, А.В. Нежданова, В.Р. Петров, Г.С. Пирогов, К.Г. Держинская, Н.А. Обухова, Е.Ф. Катульская, В.Ф. Барсова, Е.А. Степанова, А.С. Пирогов, М.О. Рейзен, Н.Н. Озеров, Г.М. Нэлепп, Л.Ф. Савранский, С.И. Мигай, М.П. Максакова, В.А. Давыдова, Е.В. Шумская и др.

Организующим и животворящим началом выдающихся постановок Большого театра стали такие высокоодаренные дирижеры, как В.И. Сук, Н.С. Голованов, А.М. Пазовский, Л.П. Штейнберг, А.Ш. Мелик-Пашаев, Ю.Ф. Файер, К.П. Кондрашин. В их руках оркестр и хор Большого театра с блеском и глубиной раскрывали свои необъятные возможности.

Непрерывный сценический прогресс Большого театра в целом все отчетливее и тревожнее подчеркивал определившееся после войны явное снижение уровня вокала в театре. Целый ряд опер становился недоступным ГАБТу, так как ведущие партии оказывались непосильными для новых певцов, приходящих в театр с ординарными природными данными и с плохо поставленными голосами. Впрочем, и в эту пору всерьез заявляли о себе отдельные дарования (Г.П. Вишневская, И.К. Архипова).

По-прежнему блистательным оставался балет Большого театра, стяжавший себе всемирную славу.

Моя душа раскрылась для хореографического искусства несколько позже, чем для вокала. Но такие бессмертные постановки Большого театра, как «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Щелкунчик», «Жизель», «Коппелия», «Раймонда», «Ромео и Джульетта», «Спящая красавица» и другие покорили мое сердце навсегда. Смотреть балет стало для меня такой же насущной жизненной потребностью, как читать книги, ходить в драму, слушать оперу, симфоническую музыку, хорошие народные песни.