Короткое платье открывало длинные стройные ноги, легкая ткань облегала фигуру, угадывались стройные бедра и гибкая талия. Глубокий вырез позволял видеть темную ложбинку на груди.
Волосы свободно падали на плечи, только на висках их поддерживали две сверкающие заколки. Легкий грим на веках, длинные, загибающиеся на концах темные ресницы, губная помада малинового цвета.
А ресницы были настоящие. И Доминик Стентон, который замер, ошеломленный, у входа, это знал. Когда она опустила глаза, скрывая охватившее ее волнение, он вспомнил, как целовал ее и шелковистые ресницы нежно касались его кожи.
Мэдлин глубоко вдохнула воздух, беря себя в руки, и сдержанно улыбнулась, когда он подошел. Сердце стучало, руки слегка дрожали, но она справилась с волнением, отдала жакет подошедшему метрдотелю и ослепительно улыбнулась ему.
– Продолжаешь разить мужчин своей улыбкой, – насмешливо сказал Доминик, провожая взглядом залившегося краской метра.
Мэдлин обернулась и невозмутимо взглянула на него.
Доминик выглядел ослепительно. Строгий вечерний костюм – разумеется, черный. Белая гладкая рубашка, изящный галстук– бабочка темного цвета. Ничего экстравагантного, только естественная притягательная сила, некий магнетизм, который и делал его Домиником Стентоном, неотразимым мужчиной и преуспевающим бизнесменом.
Жесткий, решительный – в этом он совсем не изменился, подумала Мэдлин. Темные блестящие волосы, обычная короткая стрижка, которую он всегда любил. Красивое лицо с правильными чертами, мускулистая гибкая фигура. Наверное, ему было года тридцать два – тридцать три. Пожалуй, прибавилось цинизма в изгибе губ.
А главное – это был по-прежнему единственный мужчина, который волновал ее и чье присутствие она чувствовала кожей.
– Мэдлин, – тихо сказал Доминик, – ты очень красива.
Как просто сказано, и как волнующе звучит.
– Спасибо, – ответила она ровным голосом, ничем не выдавая того, что творилось у нее внутри. Ночью на берегу она растерялась. В банке, в присутствии Вики, она позволила себе быть снисходительной к Доминику. Но сейчас она могла смотреть на него, жадно впитывая каждую деталь. И ей захотелось в смятении убежать прочь от тех чувств, что он вызывал в ней.
Доминик взял ее под руку. Мэдлин инстинктивно дернулась, пытаясь освободиться прежде, чем успела что-нибудь сообразить. Доминик нахмурился и пристально посмотрел на нее. Затем демонстративно опять взял ее под руку, наблюдая, как она снова старается вырваться.
– Мы часто обижали друг друга, Мэдлин, – сказал Доминик. – Но я не помню, чтобы ты боялась моих прикосновений.
Не помнит? Может быть, даже не понимает, почему она отнимает руку. Наверное, так даже лучше.
– Прошу прощения за неадекватную реакцию, – пробормотала Мэдлин. – Отнеси это за счет волнения.
Доминик поднял брови.
– Кажется, я уловил иронию в вашем извинении?
До чего же он красив! – думала Мэдлин с чувством невосполнимой потери.
– Может, и так, – признала она, выдержала его насмешливый взгляд и ответила ему тем же. – А может, и нет.
Она говорила медленно, обдумывая каждое слово. Видимо, Доминика это раздражало. Он снова коснулся пальцами ее руки, потом резко повернул ее к лестнице, ведущей в обеденный зал.
– Такая спокойная… – тихо говорил он, пока они бок о бок поднимались по ступеням, – такая красивая, утонченная. Знаешь, я был готов к тому, что ты изменилась. Четыре года – большой срок. Но я никак не мог предположить, что ты поддашься честолюбивым стараниям Ди превратить тебя в свое подобие.
– Значит, ты не одобряешь превращения, – заключила Мэдлин. Его насмешливый тон больно ранил ее. Ведь она приобрела только то, чего ей недоставало, он сам упрекал ее в несдержанности.
Доминик пожал плечами.
– В некоторых отношениях превращение очаровательно, хотя и вызывающе, но…
– А-а, – улыбнулась Мэдлин, – есть и «но».
– Волосы, например, – сказал Доминик. – Я знал другую Мэдлин, она всегда спешила к ближайшему парикмахеру, чтобы постричься – назло мне.
– Конечно, – согласилась Мэдлин. Она очень хорошо поняла его. Когда-то Доминик любил зарываться лицом в ее густые волосы, перебирать пальцами шелковистые пряди. А Мэдлин это доставляло огромное удовольствие.
Предупредительным жестом Доминик коснулся ее талии, пропуская через открытые двери в зал. Мэдлин невольно задержала дыхание.
– Мне жаль, что я разочаровала тебя, Доминик, – сказала она, пытаясь скрыть волнение. – Но, право, твои слова ничуть не задели меня.
Он замедлил шаг, и Мэдлин почувствовала удовлетворение. Все-таки сумела уязвить его.
– Задели, – тихо сказал Доминик. И прежде чем она успела возразить, добавил: – Мы оба задеты.
Подошедший официант избавил Мэдлин от необходимости возражать. Он проводил их к столику в углу. К ее удивлению, Доминик сел справа от нее.
– Терпеть не могу разговаривать через стол, – сказал он, когда официант быстро расставил приборы, подал меню и отошел. – Когда я обедаю с красивой женщиной, я хочу наслаждаться общением, а не таращиться на нее через нагромождение посуды на столе.
– Эта женщина пришла сюда не для того, чтобы ты любовался, глядя на нее. Ты хотел поговорить. Кажется, о Вики.
