Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - [35]

По-прежнему ярко сияло солнышко, но Джорджу почему-то казалось, что вокруг стало облачно и знобко. Дурное предчувствие охватило его.

– Какая все-таки досада!

– Так сказал и священник.

– Расстраивать такую хрупкую, чувствительную девушку в такой день!

– По-моему, ты драматизируешь. Мне показалось, Молли ничуть не потеряла самообладания.

– Она не побледнела?

– Ни в малейшей степени.

– И не расстроилась?

– Она была в нормальном, обычном состоянии.

– Слава Богу! – воскликнул Джордж.

– Вообще-то она сказала Феррису отъезжая…

– Что же? Что?

Хамилтон, оборвав фразу, нахмурился.

– С памятью у меня что-то кошмарное. Разумеется, из-за любви. Только что помнил…

– Что же сказала Молли?

– И забыл. Зато вспомнил, что меня просили передать тебе, как только ты приедешь. Любопытно, как часто случается – называешь имя, а оно подстегивает память! Сказал «Феррис», и мне тут же вспомнилось: а ведь Феррис передал для тебя сообщение.

– К черту Ферриса!

– Попросил, когда увижу тебя, передать, что утром тебе звонила женщина. Он объяснил ей, что живешь ты в гостинице, и посоветовал перезвонить туда, но она ответила – ничего, не важно, она все равно едет сюда. И добавила, что она – твоя старая подруга по Ист-Гилиэду.

– Да? – безразлично обронил Джордж.

– Фамилия, не перепутать бы, не то Даббс, не то Таббс. А может, и Джаббс или… ах, да вот! Вспомнил! Память-то у меня лучше, чем я предполагал. Мэй Стаббс. Вот как ее зовут. Говорит тебе что-то это имя?

Глава IX

Легко и небрежно бросив имя, Хамилтон ненароком взглянул вниз и заметил, что у него развязался шнурок. Наклонившись его завязать, он не увидел, как изменилось у Джорджа лицо, и не услышал (ведь он был из тех, кто даже простейшей задаче отдает все внимание своего великого ума), как тот с присвистом чем-то подавился. Мгновение спустя, однако, он уловил какое-то движение и, оглянувшись, удивился: ноги Джорджа странно вихлялись.

Хамилтон выпрямился. Теперь он посмотрел прямо на Джорджа и убедился, что переданное сообщение угодило в центр нервной системы его друга. Симпатичное лицо подернулось зеленоватым отливом. Глаза выкатились. Нижняя челюсть отвисла. Ни один человек, хоть раз побывавший в кино, ни на миг не усомнился бы, что Джордж пребывает в глубочайшем смятении.

– Джордж, дорогой друг! – встревожился Хамилтон.

– Кт… ка… чте… – Джордж судорожно глотнул. – Какое имя ты назвал?

– Мэй Стаббс. – Хамилтон с неожиданным подозрением взглянул на друга. – Джордж, расскажи-ка мне все! Незачем притворяться, будто имя тебе незнакомо. Совершенно очевидно, оно всколыхнуло в тебе потаенные воспоминания, явно неприятные. Очень надеюсь, Джордж, что это не брошенная невеста. Не сломанный цветок, который ты отшвырнул погибать у дороги!

Совершенно ошалелый, Джордж таращился в пространство.

– Всему конец! – еле ворочая языком, выговорил он.

– Расскажи все, – смягчился Хамилтон. – Мы ведь друзья. Я не стану судить тебя строго.

Внезапная ярость расплавила лед оцепенения.

– А все священник виноват! – страстно вскричал Джордж. – Меня сразу как стукнуло – дурной знак! Эх, вот райское местечко был бы наш мир, не грохайся священник со стульев да не подворачивай лодыжек! Все, я погиб!

– Кто такая Мэй Стаббс?

– Знал я ее в Ист-Гилиэде, – безнадежно поведал Джордж. – Мы были как бы помолвлены.

– Ты неряшливо построил фразу, – поджал губы Хамилтон, – что, вероятно, простительно при данных обстоятельствах. Но я не понимаю, что означает в данном случае «как бы». Человек или помолвлен, или нет.

– Не там, откуда я приехал. В Ист-Гилиэде есть такое… молчаливое взаимопонимание.

– И между тобой и мисс Стаббс оно было?

– Ну да. Так, детский роман. Сам знаешь, как это случается. Ты провожаешь девушку разок-другой из церкви. Приглашаешь на пикник… Над тобой начинают из-за нее подшучивать… И вот вам. Видимо, она решила, что мы помолвлены. А теперь прочитала в газетах про мою свадьбу и прикатила закатить скандал.

– Вы с ней что, поссорились?

– Да нет. Так, разбежались в разные стороны. Я думал, все кончено и забыто. А когда увидел Молли…

– Джордж, – опустив руку на плечо друга, перебил Хамилтон, – послушай меня очень внимательно, сейчас мы подошли к главному. Писал ты Мэй письма?

– Десятки. Уж конечно, она их сохранила! Хранит, наверное, под подушкой.

– Плохо дело, – потряс головой Хамилтон. – Очень плохо.

– Помню, как-то она высказалась, что мужчин, которые бросают девушек, следует отдавать под суд…

Хамилтон стал совсем уж чернее тучи, точно бы скорбя о кровожадности современных девушек.

– Ты считаешь, она едет сюда с целью закатить скандал?

– А для чего ж еще?

– Н-да, наверное, ты прав. Я должен подумать.

С этими словами Хамилтон резко повернул налево и, задумчиво наклонив голову, принялся медленно описывать по лужайке круги. Глаза его рыскали по земле, словно бы тщась почерпнуть из нее вдохновение.

Редкое зрелище бодрит больше, чем вид великого мыслителя, погруженного в глубокое раздумье. Однако Джордж, наблюдая за другом, злился все сильнее. Он жаждал – что простительно – скорейших результатов, а Хамилтон, хотя и расхаживал весьма солидно, результатов никаких не выдавал.